В прошлом, когда страну раздирали гражданские войны, Бэньярды не чурались политики. Дедушка, как и большинство его соседей, шропширских дворян, был роялистом и поддерживал короля. А Уикхэмы, выскочки из Честера, связали свою судьбу с Кромвелем. Пользуясь его щедротами, быстро разбогатели и, отхватив себе обширное поместье в соседнем приходе, получили земли и титулы, о которых прежде не могли и мечтать. Подумать только, дать баронство Эллсмер семейству каких-то ничтожных клерков!
Когда король Карл вернул себе трон, Уикхэмы каким-то образом умудрились сохранить свое положение. Правда, из всех владений у них остался только один небольшой помещичий дом, но это нисколько не уменьшило их гордости и высокомерия. Дедушка и старый лорд Эллсмер ненавидели друг друга много лет, соперничая при дворе и ссорясь всякий раз, когда случай сводил их в Шрусбери или Ладлоу.
Отец был сделан из другого теста. Он избегал ядовитого кипения политических страстей и не желал ничего другого, кроме как жить в мире со своими соседями и с тем монархом, которого судьбе было угодно усадить на английский трон. Он даже пригласил Джона Уикхэма, нового барона Эллсмера, посетить Бэньярд-Холл. Это был великодушный жест, но Уикхэм – Аллегра это помнила – весь день хмурился и грубил.
После смерти королевы Анны из Германии привезли ганноверского курфюрста Георга и провозгласили его английским королем Георгом I, но отца это ничуть не взволновало: ведь с немцем на престоле Англия продолжала жить мирно и спокойно. Старые друзья тори убеждали отца перейти на сторону Стюартов и поехать в Шотландию, чтобы сражаться за свергнутого короля Иакова, но он отказался.
– Стюарты проиграют, – сказал отец, – потому что их время прошло. Они принесут Англии только горе и раздор.
Неудавшееся восстание 1715 года показало, что он был прав. После того как Иаков Стюарт был разгромлен, а его сторонники казнены, в стране снова воцарился мир.
А потом отца арестовали. Нашли письма, из которых следовало, что он якобист. Он клялся, что они поддельные, но его судили и признали виновным. А Джону Уикхэму за то, что он так счастливо «нашел» эти письма и разоблачил «гнусный заговор», пожаловали награду – Бэньярд-Холл.
Все семейство Бэньярдов объявили изменниками и приговорили к ссылке в Америку. Папу осудили на пожизненное рабство на плантациях, маму и Чарли – на семь лет кабального труда на того, кто их купит. Не пощадили даже робкую, нежную Люсинду: ее тоже ждала каторга.
Аллегра, девятилетняя девочка, знавшая дотоле лишь благополучие и счастье, не сразу поняла, что произошло. Она в замешательстве и ужасе слушала разговоры, смысл которых был для нее темен, видела, как плачет в отчаянии мама, как неистовствует Чарли, проклиная подлых Уикхэмов, как папа, невнятно разговаривая сам с собой, ходит из угла в угол, похожий на живой труп. Все, все изменилось. Безмятежной жизни маленькой Аллегры настал конец. Ее мир рухнул, осталась только семья, последняя защита и опора.
А потом и их, всех, кого она любила, отняли у нее одного за другим. Девушка стряхнула с себя меланхолию. Что толку предаваться грусти и думать о былом, ведь это ни на йоту не приблизит ее к цели. Надо помнить одно: чем скорее Джон Уикхэм умрет и ляжет в землю, тем скорее тени Бэньярдов перестанут тревожить ее душу и наконец обретут покой, Аллегра отвела взгляд от старой стены, с которой было связано столько воспоминаний, и снова зашагала по тропинке. Но через несколько минут она стала как вкопанная и, затаив дыхание, напрягла слух. Где-то неподалеку, в чаще, что-то шуршало. Если английские кролики производят такие же звуки, как и их американские собратья, то там, под деревьями, сейчас наверняка движется ее обед. Она тихонько подкралась туда, откуда доносился шелест, держа камзол в расставленных руках, потом остановилась. Мгновение – и из зарослей появился серо-коричневый маленький кролик, он резво бежал прямо к ней, подергивая длинными ушами. Когда он вдруг встал и принялся нюхать воздух, Аллегра застыла как изваяние. Голод обострил все ее чувства и заставил вспомнить охотничьи навыки, которые помогли ей выжить в Каролине. Хаммер Прингл всегда приходила в доброе расположение духа, если на огне у нее кипел котелок, в котором тушился кролик. Зверек, решив, что ему ничего не грозит, побежал дальше. «Сюда, – подумала Аллегра, едва осмеливаясь дышать. – Иди сюда, моя драгоценная, прекрасная еда». Когда до кролика осталось меньше двух футов, Аллегра ринулась вперед, упав на колени, набросила на него свой камзол, потом сжала сквозь ткань его бьющееся тельце и, найдя тонкую шейку, свернула ее. Кролик затих. Аллегра осторожно взяла камзол с земли и за уши подняла еще теплую тушку.
Читать дальше