Мэри Бэлоу: Волшебная ночь

Она не могла даже намекнуть им, какая ужасная опасность подстерегает их. Она прислушивалась к шагам наверху, к скрипу половиц под их усталыми ногами, и от страха у нее стало сосать под ложечкой.

И тут она вспомнила поцелуй, вспомнила ужас, охвативший ее в то мгновение, когда рука незнакомца зажала ей рот и она почувствовала его тело, такое большое, сильное и мускулистое, и позже, когда ее губы оказались во власти его губ. Она была почти уверена, что попала в грязные лапы насильника.

Он запомнил ее, и он ясно дал понять, что будет искать встречи с ней.

Шерон поджала коленки, свернулась калачиком, с головой укрылась одеялом, словно оно могло защитить ее от ужасного англичанина, полудьявола-полуангела. Он имел смелость похитить у нее поцелуй, а сейчас держал в своих руках судьбу, а может, и саму жизнь Оуэна.

Господи, милостивый Боже, спаси и сохрани, лихорадочно повторяла она, засыпая.

Джошуа Барнс, коротконогий, лысоватый англичанин с круглым брюшком, выдававшим пристрастие к пиву, жил один в небольшом каменном доме, выстроенном на территории Гленридского парка. Энергичный, с крепкой деловой хваткой, он так успешно управлял заводами и шахтами, расположенными в долинах Уэльса, что владельцы некоторых из них пошли на то, чтобы взять его в долю. Его ценили не только как расторопного управляющего, но и как человека, сумевшего за десять с небольшим лет превратить Кембран из жалкой деревушки в поселок, а его рудники и чугунолитейные заводы — в прибыльные предприятия.

Рядом с многоопытным управляющим Алекс чувствовал себя младенцем. В первый же день, когда они с Барнсом отправились осматривать заводы, молодой граф понял, насколько он невежествен в вопросах бизнеса и производства. Увиденное поразило и озадачило его. Ему, аристократу, который за свои двадцать девять лет выезжал из Лондона только в загородное поместье, все здесь было в диковинку. И потому он с большим вниманием слушал Барнса, стараясь понять и запомнить хоть что-нибудь из его объяснений.

Алекс не решился заговорить с кем-либо из рабочих. Они говорили между собой на валлийском наречии, и хотя он знал, что они должны понимать английскую речь, ограничился приветливыми кивками и улыбками.

Однако он поймал себя на мысли, что рабочие занимают его гораздо больше, чем слова Барнса. Он внимательно всматривался в их лица, надеясь увидеть уже знакомые. Но это ему показалось бессмысленным занятием. Хотя Алекс был почти уверен в том, что одного из рабочих, крепкого, обнаженного по пояс мужчину с блестящими от пота крупными бицепсами и мощным торсом, всем своим видом напоминавшего боксера, он уже видел — он председательствовал ночью на собрании, — однако утверждать этого наверняка Алекс не мог.

С особым вниманием он всматривался в лица женщин, но ни одна из них не походила на ту, что встретилась ему ночью в горах. Ее он узнал бы с первого взгляда. Ему бы доставило удовольствие увидеть ее — и ее реакцию на его появление здесь.

— Это все очень любопытно, — сказал он, когда они вышли из цехов, и тут же сообразил, насколько неудачна его оценка. Пожалуй, она могла бы и оскорбить Барнса, положившего немало сил на то, чтобы наладить производство и сделать его прибыльным. — На шахты мы сходим завтра, если не возражаете. Да, и мне хотелось бы побольше узнать о рабочих. Сколько их здесь, какова продолжительность рабочего дня, какое жалованье они получают, ну и так далее.

— Я завтра же представлю вам все бухгалтерские книги, милорд, — сказал Барнс.

— Кроме того, я хотел бы знать о рабочих организациях, — осторожно добавил Алекс, — если, конечно, они существуют.

— Есть касса взаимопомощи, — ответил управляющий. — Ее члены регулярно платят взносы и в случае болезни могут рассчитывать на пособие. Других объединений ни на заводе, ни на шахте нет, милорд. Каждый работник знает, что это влечет за собой немедленное увольнение.

— А что же чартизм — неужели он не проник в эти края? Насколько я знаю, идеи чартистов довольно популярны среди рабочих промышленных районов.

— Как вам сказать, милорд. Разъезжают тут всякие агитаторы, пытаются настроить людей против правительства. Но рабочие знают, чем грозит им участие в подобного рода собраниях. Нет, милорд, в этом отношении здесь все спокойно.

Алекс отпустил Барнса и поспешил домой. Он тревожился за дочь, ему было не по себе от мысли, что на целый день оставил ее одну пока еще в чужом для нее доме. Бедняжка Верити. Наверное, ужасно скучает в компании пожилой няни. Ему уже давно следовало бы жениться — хотя бы потому, что девочке нужна мать. Нужно было жениться на Лоррейн сразу после помолвки, а он все раздумывал и колебался, пока она в конце концов не предложила ему расторгнуть помолвку.