Сара Беннет: Лилия и меч

– Я устала, – проговорила она наконец. – Ночь была длинной и опасной. Шатер твоего господина далеко, Стефан?

Молодой человек смущенно улыбнулся:

– Палатка совсем рядом. Наша армия расположилась лагерем прямо за деревушкой Гримсуэйд.

Кивнув, Лили предусмотрительно натянула на голову капюшон и крепко завязала тесемки – она не хотела подвергать себя напрасному риску.

Радолф старался не обращать внимания на боль в плече и непрестанную мелкую капель с серого неба, казалось, промочившую его до самых костей. В этот момент он предпочел бы находиться не где угодно, а в постели леди Лили. При воспоминании о ее бледной красоте, блеснувшей в полумраке церкви, о мягком шелке волос, струящемся сквозь пальцы, он ощутил горячий, болезненный толчок, не имевший никакого отношения к раненому плечу.

Сколько времени прошло с тех пор, как он в последний раз владел женщиной? В Йорке была у него одна пухленькая покладистая купеческая жена, ну а до этого?.. Уголки его рта угрюмо опустились, и Радолф беспокойно шевельнулся в седле.

Холодный свет зари давно уступил место дню, а он все еще двигался со своими людьми на север, туда, где стояла цитадель Воргена. Они остановились у церкви в надежде, что священник сможет поговорить с женой Воргена и склонить ее к благоразумию. Она не одержит победу. Если Радолф не раскроет ее местонахождения, то это сделает Вильгельм. В любом случае жена Воргена обречена.

Впереди лежали зеленые холмы, окутанные белым туманом, и на наиболее высоком из них виднелись остатки того, что когда-то служило крепостью Воргена. Вонзаясь в пасмурное небо, развалины темной тенью возвышались над окрестностями. Возведенная из дерева крепость поднималась высоко над насыпанным вручную бастионом из земли и камней. Снаружи ее окружал глубокий ров, над которым вздымался высокий деревянный частокол, а за частоколом стояла цитадель Воргена. Точнее, бывшая цитадель – кто-то попытался ее сжечь и достаточно хорошо справился с этим делом.

Радолф нахмурился. Подобные сцены он наблюдал в сотнях других мест и сомневался, что кто-либо мог обитать на пепелище, тем более эта высокородная ведьма по имени леди Уилфрида.

Оглянувшись, Радолф тяжело вздохнул. Много месяцев назад он и его воины покинули свои дома на юге страны, и теперь ему ничего не хотелось так сильно, как вернуться домой. Он устал от войны.

Чувство это разрасталось, и выполнять приказы короля с прежним энтузиазмом день ото дня становилось все труднее. Все же он продолжал бороздить Англию вдоль и поперек, усмиряя мятежи, закладывая новые крепости и укрепления. Когда-то Радолф, подобно многим другим мужчинам, горел желанием взять в руки меч и заняться тем, что умел делать лучше всего. Теперь же он все чаще думал о Кревиче и каменном замке, который строил, и урожаях, которые выращивал. Он мечтал снять с себя кольчугу и промчаться по полям, подставив обнаженную голову лучам солнца, вдыхая всей грудью запах спеющей пшеницы и полевых цветов на лугах.

– Как старый жеребец, выпущенный на пастбище, – пробурчал он себе под нос.

Что ж, это соответствовало правде. Он устал от смерти.

Радолф пришпорил своего боевого друга, и от огромных копыт взметнулись в воздух комья сырой земли. Его воины старались не отставать от командира; вероятно, они думали, что он намерен покарать как можно больше мужчин, женщин и детей, которые подвернутся ему под руку. Его репутация давно затмила реальность; она сделалась столь ужасной, что ему было достаточно появиться перед противостоящей армией или потребовать у осажденной крепости открыть ворота, как его повеление немедленно выполнялось.

Все бы хорошо, но у медали имелась еще и обратная, темная сторона. Когда Радолф смеялся и когда был ласков, люди смотрели на него с одинаковой опаской, ожидая подвоха, думая, что он заманивает их в капкан и собирается нанести удар исподтишка. Только те, кто хорошо его знал, видели настоящего Радолфа, но их можно было сосчитать по пальцам.

В его памяти снова возникло лицо женщины из церкви, и он нахмурился. В годы отрочества он поклялся никогда не влюбляться в женщин – будь то простолюдинка или высокородная леди. Опыт отца наводил его на горькие размышления. Когда Радолф вырос и стал мужчиной, он понял, что вряд ли найдется женщина, способная полюбить Меч Короля.

Тогда почему он вдруг испытал желание любить и быть любимым? Радолф никогда прежде не предавался глупым грезам. Человек его положения должен довольствоваться сражениями, удовлетворяться жаждой крови, богатства и власти, верно служить королю. Радолф и впрямь был до недавнего времени всем доволен. Но по мере того как пропадал у него вкус к войне, в нем разрасталась иная потребность. Возможно, она всегда жила в нем и вот теперь выплеснулась наружу.