Элизабет Бойл - Кое-что о любви

– Что знали? – Алекс понимал, что она не даст ему покоя, пока он не отзовётся.

– Знала, что её снова упомянут. Не уверена, следует ли читать это тебе. Ты будешь переживать по крайней мере неделю.

– Читайте, – сказал Алекс, отказавшись от всякой надежды приятно провести время за утренним завтраком. – Иначе вы будете вздыхать и пыхтеть, пока я не сдамся.

– Я никогда не пыхтела! – возмутилась она. – Вот если ты настаиваешь: «Хорошо, что в городе мало народу, так как леди С. создаёт волнение везде, где появляется. Интересно, о чём думал барон, отправляя в город подлинное произведение искусства без бдительного присмотра?»

– А почему я должен переживать по этому поводу? – Пожав плечами, барон протянул руку, и бабушка передала ему газету, словно ответ был так же ясен, как напечатанные там слова.

– Не понимаешь? Здесь же говорится об Эммелин. О твоей жене. О нашей дорогой девочке.

– Эммелин? Абсурд, – усмехнулся Алекс. – Существует не меньше дюжины «леди С», в любой день болтающихся по городу. Уверяю вас, это не наша Эммелин.

– Почему же нет?

– Потому что Эммелин никогда не станет вести себя так, чтобы ею заинтересовалась колонка сплетен. Это совершенно невозможно. – Никогда прежде Алекс не делал заявлений с большей убеждённостью.

Однако его убеждённость могла поколебаться, и барон Седжуик был готов докопаться до самых корней своего прославленного, но всё же выдуманного фамильного древа.

– Тогда почему они продолжают писать следующее: «Из-за того количества поставщиков, которых видят на Ганновер-сквер, экипажам стало невозможно передвигаться». – Она взглянула на внука. – Гм-м. Сколько «леди С.» проживает в эти дни на Ганновер-сквер, Алекс? Я могу назвать только одну. – Она опять встряхнула газету и вернулась к чтению.

Алекс хотел возразить ей, но не смог выдавить ни слова, поскольку его горло внезапно пересохло.

Поставщики на Ганновер-стрит? Возле его дома? Их столько, что они мешают движению?

Он бросил взгляд на стопку отложенных счётов и схватил первый попавшийся под руку. Если в горле у него просто пересохло, то сердце чуть не остановилось, когда он посмотрел на верхнюю строчку счета, с предательской очевидностью подтверждавшую нелепую теорию его бабушки: «Ганновер-сквер, 17».

Как он раньше не обратил на это внимания! Что происходит? Выдуманные жены не делают покупок, способных разорить даже восточного принца.

Алекс пересмотрел лежавшие перед ним счета и, к своему ужасу, на всех увидел один и тот же пункт доставки – свой лондонский адрес. И все счета, как и покупки, были адресованы «искренне уважаемой леди Седжуик» – не торжествующей пожилой даме, наблюдающей поверх своей газеты за тем, как он приходил к выводу, который напыщенно назвал ей невозможным, а нынешней леди Седжуик – Эммелин.

– Это не может быть правдой! – Он выхватил газету из рук бабушки и стал читать заметку.

– О, Алекс, сядь. Леди имеет право время от времени кое-что у себя менять. Этот дом на Ганновер-сквер всегда казался мне настоящим мавзолеем, и если бы твой дед не был таким скупым, я бы… – Но она не закончила фразу, потому что, подняв голову, обнаружила, что обращается к пустому стулу. Алекса не было. – Будем надеяться, – решила она, – что он отправится в Лондон, вернётся к своей жене. Именно туда, где ему надлежит быть, – сказала она ближайшему мопсу, милостиво его почесав.

Эта поездка в город во многом была похожа на установление рекорда, но Алекс не задумывался о таких вещах. Воображение было захвачено картиной полной и окончательной катастрофы, ожидавшей его в Лондоне.

«Эммелин? Невозможно, – повторял он себе. – Но ведь о ней писали и „Пост“, и „Тайме“!..»

Кому-то стал известен его секрет. Это не могли быть ни Эллиот, ни его жена, ни Симмонс, его лондонский дворецкий, потому что все трое обязаны Алексу средствами к существованию. Значит, оставался только один подозреваемый.

Неужели это Джек? Его проказливый друг посчитал хорошей шуткой вдохнуть жизнь в образ придуманной Эммелин.

Однако ещё много вопросов оставалось без ответа. Например, как незнакомка проникла в дом? Симмонс, служивший семье больше сорока лет, никогда не допустил бы, чтобы такое безобразие запятнало имя Седжуиков.

И потом, нужно выяснить, кто ещё видел эту самозванку. Алекса бросило в дрожь при мысли, что кто-нибудь из его большого семейства пришёл с визитом после появления заметок в прессе или, ещё хуже, приехал в Лондон и, как обычно, остановился в городском доме Седжуика. По окончании сезона Алекс всегда щедро распахивал двери своего дома для родни и знал, что его кузины, кузены, тёти и дяди часто пользовались этим постоянным приглашением.