Дениз Домнинг - Весенняя страсть

Нет, невозможно силой тащить его дочь к алтарю. Она станет сопротивляться изо всех сил, а сил у нее много. Джон не вынес бы того, что какой-то мужчина пытается сломить дух Николь. Пожалуй, и Джон с усмешкой приподнял бровь, зрелище было бы не менее ужасным, если бы его дочь превратила какого-нибудь претендента в мужья в кровавое месиво. Он покачал головой. Да, лучший выход для Николь – умереть в сегодняшней битве, потому что, если она останется жива и лишится отцовской защиты, жизнь ее превратится в сущий ад.

Уже смирившись с неотвратимостью близкого конца, Джон вдруг обратил внимание на дверь комнаты: серые клубы дыма, завиваясь, проникали в щель под ней, как змеи вползали внутрь и поднимались по оштукатуренной стене, то вздымаясь, то опадая, как будто проверяли стену на прочность. Он не мог оторвать глаз от этого густого серого облака, собиравшегося под тростниковым потолком. Из зала донесся сильный шум; он нарастал, как лавина, переходя в злобный раздраженный рев.

Джон в ужасе замер. Эшби горит! О Боже, лучше повеситься, чем сгореть. Треск пламени, пожиравшего все на своем пути, так усилился, что заглушил остальные звуки. Джона пронзила отчаянная мысль о побеге.

Упираясь острием меча в пол, он попытался встать с постели, но от слабости его сразу зашатало. Как он убежит от огненной смерти, если у него нет сил даже подняться? Ответ был прост: ему не удастся спастись. Джон наклонил голову, понимая, что умрет ужасной смертью. Он сгорит.

Снова подняв глаза, Джон увидел, что дым уже вьется над ним, становясь все гуще и темнее. В ноздри ударил едкий запах задымившегося тростника. Внезапно дверь спальни распахнулась – старые кожаные петли протестующе заскрипели.

Ужасно кашляя, Николь ворвалась в комнату, на плече у нее висела свернутая в кольцо веревка. В светло-карих глазах дочери стоял страх, лицо было перепачкано сажей, платье обгорело. Она швырнула веревку через комнату и захлопнула за собой дверь, но та снова со скрипом отворилась. Девушка налегла на нее спиной и закрыла.

Джон уставился на веревку, лежащую под окном. Он понял, что дочь хочет его спасти. Такая забота тронула отца, но он хорошо понимал, что Николь задумала невозможное. И не только из-за его грузности. Джон вздохнул и попытался усмехнуться. Веревка почти наверняка завершит дело, начатое мечом Рэналфа: она разорвет его надвое.

– Дочь, – сказал он ей, – тебе не спасти меня.

– Отец! – хриплым голосом выкрикнула Николь.

В этот же миг дверь с силой распахнули, и девушка отлетела в другой конец комнаты, упав лицом вниз, совершенно ошеломленная.

На пороге стоял рыцарь, высокий, огромный, настоящий великан. Его одежда была залита кровью, а пятна цвета ржавчины на мече свидетельствовали о том, что он отнял жизни у многих обитателей Эшби. Хотя лицо рыцаря было скрыто, Джон узнал его по огромному росту. Перед ним стоял Гиллиам Фицхенри, брат Рэналфа Грейстенского. Молодой рыцарь молча шагнул в комнату, держа перед собой оружие.

Значит, Рэналф поджег Эшби, не удовлетворившись множеством смертей. Господин Джона собирался стереть с лица земли даже воспоминания о мятежном вассале. Таков удел предателя.

Джон приготовился к смерти. Его рука больше не сжимала рукоять меча, а безвольно лежала на ней. Нет, он не добавит к совершенному греху еще один, не станет сопротивляться справедливому возмездию и умрет от руки брата своего господина. По крайней мере смерть от удара меча менее мучительна, чем от огня пожара.

– Так вот ты где, подлый предатель! – воскликнул Гиллиам Фицхенри, подходя к Джону на расстояние длины меча. Его глубокий голос стал хриплым от дыма. Указывая острием клинка на окровавленные повязки на животе Джона, он продолжил: – Вижу, мой брат оказался не таким беспомощным, как тебе хотелось бы. А ну поднимай оружие и попробуй на вкус металл другого сына Грейстена!

Слова звучали холодно и твердо.

Не веря своим ушам, Джон смотрел на молодого рыцаря, уверенный, что ослышался. Стены зала содрогались от людских криков, балки стонали и трещали, охваченные огнем. Легкие Джона отказывались работать, он почти не мог дышать от горького, едкого дыма. Времени оставалось мало. Почему же этот парень не наносит удар?

Николь пошевелилась, пытаясь вдохнуть воздуха и прийти в себя. Она с трудом поднялась на четвереньки, ее руки дрожали.

– Нет! – прохрипела она. – Остановись! – Девушка задыхалась.

Гиллиам не обращал на нее внимания.

– Поднимай свой меч, – приказал он пожилому мужчине, – пока ты не сгорел!