Элоиза Джеймс - Влюбленная герцогиня

Маркиз высвободил руку и взглянул на спутницу. Джина испугалась, увидев, что его рот превратился в сжатую линию. Это все из-за Эсмы, которая довела Себастьяна до белого каления своими ехидными высказываниями.

— Не знаю, чего ты добиваешься, — холодно произнес он, — но я очень не люблю быть объектом насмешек.

— Мы не смеялись над тобой, — запротестовала Джина.

— Нет смеялись! И ты, и леди Перуинкл, и эта проститутка Эсма Роулингс!

— Не смей так ее называть!

— Разговор начистоту иногда бывает полезным, Джина. Твои подруги хуже самых отъявленных кокеток, каких можно встретить среди знати.

Джина закусила губу.

— Себастьян, а тебе не кажется, что ты не в меру суров?

— Ты хочешь сказать мелочен? Ты, очевидно, жаловалась им на мой педантизм! Но смею тебе заметить, что в обществе людей с хорошими манерами я не считаюсь педантом. Только разумным человеком в противоположность распутникам.

— Я не жаловалась на тебя, — ответила Джина, подавив угрызения совести. — Просто мои подруги обладают прекрасным чувством юмора, вот и все.

— Прекрасным или развязным? Знаешь, многие люди вообще не желают признавать Эсму Роулингс.

— Что несправедливо, ведь так? — рассердилась она. — Это люди, которые раболепствуют перед ее ужасным мужем, а Эсму представляют лишь в черном свете, много хуже, чем она есть на самом деле.

— Посмотри мне в глаза и скажи, что у нее с Берни Бардеттом нет интимных отношений.

— У нее с Бардеттом нет интимных отношений! — закричала Джина.

— Возможно, пока нет, — скривил губы Боннингтон. — Но он никуда не денется.

— Нет, Себастьян, не говори так об Эсме! Ты говоришь вещи…

— Какие? Которые ты не желаешь слышать?

— Да. Которые я не желаю слышать.

— Так все говорят, — решительно заявил маркиз. — Она — проститутка, ты сама это знаешь.

Побелев, Джина пристально посмотрела на жениха.

— Значит, я тоже проститутка! — выпалила она. — Потому что мой муж сбежал и бросил меня, как поступил с Эсмой и ее супруг. Я флиртую с тобой, как и Эсма с Бардеттом.

— Совершенно разные вещи, — поморщился Боннингтон. — Она соединяется с друзьями в постели, а ты, моя дорогая, невинна.

— Она этого не делает, — вспыхнула Джина.

— Ну, возможно, не в постели, тогда в саду.

— Эсма не позволит мужчине…

— Красивые сказки, — с презрением ответил Себастьян.

— Ты когда-нибудь слышал, чтобы кто-то говорил, что он ее любовник?

— Джентльмены не болтают о женщине, с которой спят!

— Прекрати! Немедленно прекрати. Ты не имеешь права говорить подобные вещи.

Глубоко вздохнув, Боннингтон огляделся, но, к счастью, никто не последовал за ними на террасу.

— Может, вернемся в дом, ваша светлость? — Он подал ей руку.

Однако Джина медлила.

— Я не люблю злиться на тебя.

И что он должен был ей ответить на это? Она подошла ближе.

— Я бы хотела немного прогуляться.

— Знаешь, после вчерашнего я поклялся не совершать с тобой никаких прогулок.

Джина молча протянула руку, зеленые глаза блестели в лунном свете.

— Ты колдунья, — вздохнул маркиз.

Они дошли до маленькой рощицы и остановились. Ее руки легли ему на жилет, потом без обиняков скользнули по груди вверх к его шее.

— Не делай этого! — резко произнес Боннингтон. — Мы не должны выходить за рамки на этой стадии наших взаимоотношений.

— Поцелуй меня, — прошептала она. — Пожалуйста.

Он наклонил голову, теплые губы коснулись ее рта, но руки не обняли ее, и когда Себастьян отстранился, Джина поймала его взгляд — спокойный, без малейшего намека на желание.

— Что случилось?

— Ты совершенно забыла о приличиях? Я не хочу целоваться с тобой в роще. Ты моя будущая жена, а не моя проститутка. Все эти тайные обжимания в темноте оставь своим распущенным подругам!

В ней опять начала подниматься злость, но Джина подавила ее.

— Когда ты ведешь себя подобным образом, Себастьян, — медленно сказала она, — возникает ощущение, как будто ты хочешь не меня, Джину, а лишь хочешь жениться на ее светлости герцогине Гертон.

— Конечно, я хочу жениться на тебе, Джина! Но ты мне слишком дорога, чтобы обращаться с тобой как с легкомысленной женщиной.

— Поцелуй меня, — продолжала уговаривать она. — Никто еще не терял невинность от поцелуя.

В очередной раз вздохнув, Боннингтон исполнил ее желание. Сначала их поцелуй был только соприкосновением губ, но затем, когда его тело пробудилось от ощущения прижавшегося к нему женского тела, поцелуй стал настоящим. Маркиз крепко обнимал ее, а пальцы Джины нежно гладили его лицо.