Роберта Джеллис: Песнь сирены

– Но я не знаю ни этого человека, – заявил он, – ни даже графа Ричарда. Что я должен сказать ему? Не понимаю…

– Ядам письмо, в котором будет сказано, если простишь меня за такую шутку, что ты приехал ко мне без ломаного гроша и нуждаешься в помощи. Я попрошу сэра Вильяма взять тебя к себе на службу. Что же касается того, почему посылаю тебя именно к нему, а не к кому-то другому, то скажу, что Ричард очень хорошо отзывался о нем. Поэтому я и подумал, что он будет хорошим наставником молодому человеку, нуждающемуся в поддержке.

Раймонд с облегчением рассмеялся. Вряд ли его заподозрят в шпионаже, если он приедет с письмом от короля. Очевидно, Генрих действительно не хотел обманывать вассала своего брата, а хотел только знать правду.

– Отлично, – согласился Раймонд. – Я могу быть просто сэром Раймондом из Экса. Это ничем не грозит мне. Каждого третьего мужчину в Провансе и Эксе зовут Раймондом или Альфонсом.

– Прекрасно, – одобрил Генрих, и они рассмеялись как дети, затевающие какую-то шалость.

Затем Раймонд снова стал серьезным.

– И как долго я должен оставаться у сэра Вильяма? А если не смогу установить: виновен он или нет? – он криво усмехнулся. – Рано или поздно, полагаю, я должен буду возвратиться домой или по крайней мере сообщить отцу, где нахожусь.

– Я и не говорю, что до конца жизни ты должен оставаться наемным рыцарем, – рассмеялся Генрих. – Я еще не досказал тебе до конца эту историю. В Уэльсе были беспорядки. Не буду занимать много времени и объяснять подробно, какие именно: там всегда беспорядки. Но на этот раз они были столь угрожающими, что мы вынуждены были ввести туда свои войска и подавить бунт. А со слов того духовного лица, Тибальда, выходило, что сэр Вильям, вынашивал новый план как настроить Ричарда против меня. Нужно было заставить меня напасть на него.

– Напасть на Марлоу? – спросил Раймонд с явным недоверием.

– Ну, не с вооруженным войском, а как бы притвориться, что я преследую его, – объяснил Генрих. Он сделал паузу, и лицо его опять потемнело. – Меня всегда обвиняют в несправедливых гонениях и преследованиях. Когда я хотел освободиться от своей зависимости от Губерта де Бурга, это уже назвали несправедливым преследованием. Когда я хочу выделить епархию для любимого друга и родственника, меня опять обвиняют в преследовании Вальтера Рэйли. Когда Ричард защищает своих друзей – это благородство. А когда я так делаю – это преследование.

Раймонд испугался. Король говорил громко и обиженно, почти капризно, он подробно перечислял свои обиды, и Раймонд ничего не мог ему возразить. Все, на что жаловался Генрих, было на половину правдой, а на половину ложью, такие же слухи ходили о нем и в Эксе. Де Бург, конечно, зарвался, и ему нужно было дать отпор, но отец Раймонда всегда говорил, что король Генрих зашел слишком «далеко и надолго». И что он ведет себя как молодой и незрелый человек, который пытается вырваться из-под опеки, сковывающей его по рукам и ногам, тогда как всем вокруг ясно, что опеки-то уже нет. Так говорил и Альфонс д'Экс. Таким образом, король продолжал сражаться за свободу, когда враг уже пал и следовало бы простить его.

А в деле с Винчестерской епархией, о котором шли толки во всех уголках Франции, и Раймонд не раз слышал их, Генрих был тоже не во всем прав. Он начал совершенно законную кампанию в интересах исключительно достойного человека, но не учел, что Винчестерская епархия долгое время была в руках епископа, занятого другими делами, который часто отсутствовал в своей резиденции. Избиратели же заявили, что их интересы страдают от такого невнимательного отношения епископа к своим прямым обязанностям. Поэтому, когда король предложил на это место другого человека, во многом похожего на своего предшественника Питера де Роше, они не захотели его, а выбрали Вальтера Рэйли, тоже образованного и мудрого человека, но без каких-либо политических интересов и связей с другими странами.

К счастью для Раймонда, Генрих совсем не нуждался в утешениях и сочувствии. Пока король не сталкивался с проявлением недоброжелательности, он полагал, что каждый с кем он разговаривает, полностью с ним согласен. Иногда это оказывалось лишь предположением и причиной многих неприятностей, потому что когда кто-нибудь в конце концов был вынужден выразить свое несогласие, причем решительно и твердо, так чтобы король мог его понять, это потрясало и обижало Генриха. Однако на этот раз Винчестерская епархия и давно отживший свое Де Бург не были основными проблемами, и от жалоб Генрих перешел к главному.