Джейн Фэйзер: Невеста-заложница

1641 год

Лондон, 11 мая

Вытирая рукой слезы, Фиби пыталась нащупать в кармане носовой платок. Судя по всему, он бесследно исчез. За свои неполные тринадцать лет она умудрилась потерять бессчетное количество носовых платков. Громко шмыгая носом, девочка пробралась за живую изгородь из подстриженных лавров — подальше от веселившихся на свадьбе гостей. Праздничный шум смешивался с хриплым воем и улюлюканьем зевак, глазевших на очередную казнь у ворот Тауэра, на другом берегу Темзы.

Девочка через плечо покосилась на изящный особняк, считавшийся ее домом. Он стоял на небольшом возвышении на южном берегу реки, откуда открывался отличный вид на Лондон и его предместья. Оконные стекла ярко сверкали в лучах полуденного солнца.

Никому не было дела до нее. Особенно после того, как раздосадованная Диана прогнала Фиби с глаз долой. Девочка болезненно поморщилась от неприятного воспоминания. Для нее всегда оставалась загадкой эта ужасная способность собственного тела ни с того ни с сего выходить из повиновения и вести независимую жизнь, сея разрушение и хаос.

Но по крайней мере на какое-то время Фиби могла считать себя в безопасности. И она поспешила к старой купальне — своему тайному убежищу. С тех пор как отец построил специальный спуск от особняка на набережную, старая купальня стояла заброшенной. Вокруг нее разросся пышный высокий тростник, крыша просела, а бревна растрескались и побелели, изъеденные солью, приносимой морским ветром.

Здесь Фиби могла спокойно зализывать свои раны. Вряд ли кто-то еще в их доме помнил о существовании этого тайника, однако, подойдя поближе, Фиби увидела, что рассохшаяся дверь приоткрыта.

В первый момент девочка ужасно разозлилась, а затем испугалась. Ее мир населяли жестокие чудовища — как в зверином, так и в человеческом обличье — и любое из них могло прокрасться в этот глухой уголок. Кто угодно и что угодно могло поджидать ее, затаившись в душной темноте. Фиби замедлила шаги, не отрывая глаз от темной угрожающей щели, как будто под ее взглядом дверь могла распахнуться настежь, позволяя с безопасного расстояния увидеть всю сумрачную, пыльную внутренность купальни. И все же гнев пересилил. Купальня принадлежала ей — ей одной. И она запросто прогонит любого, кто посмеет туда забраться.

Фиби торопливо обшарила кусты в поисках подходящего оружия. На глаза попалась старая доска, из которой во все стороны торчали ржавые гвозди. С бешено бьющимся сердцем Фиби двинулась вперед. Она пинком распахнула дверь, отчего тесное помещение мгновенно затопил солнечный свет.

— Ты кто? — сердито спросила она у непрошеной гостьи, сидевшей на скрипучем трехногом табурете у кособокого окна и читавшей книгу.

Застигнутая врасплох девочка растерянно заморгала.

— Ох, — с облегчением выдохнула Фиби, перешагнула через порог и бросила доску. — Теперь я тебя узнала. Ты — дочка лорда Грэнвилла. Но что ты здесь делаешь? Почему не веселишься с остальными? Я думала, тебя позовут нести шлейф за моей сестрицей.

— Да, я Оливия, — прозвучало, наконец после затянувшейся паузы. Темноволосая девочка закрыла книгу, заложив страницу пальцем, и с трудом продолжала: — И я в-в-вовсе не хочу веселиться с-с-со всеми. И мой отец сказал, ч-ч-что я м-м-могу не ходить туда, если н-не захочу. — Даже такая короткая речь далась Оливии непросто, и она вынуждена была перевести дух.

Во взгляде Фиби вспыхнуло любопытство. Оливия выглядела довольно высокой и даже тощей — в особенности по сравнению с ней.

— Это мое секретное место, — промолвила Фиби, но уже без гнева. Она устроилась на бревне и вытащила из кармана сверток. — И я понимаю, почему тебе не хочется идти к гостям. Я и сама успела разбить флакон с духами и наступить Диане на фату.

В пакете оказался большой имбирный пряник. Фиби отломила от него кусок, прежде чем предложить остатки Оливии, которая отказалась, покачав головой.

— Диана кляла меня на чем свет стоит и велела не попадаться на глаза, — обстоятельно продолжала Фиби. — Надеюсь, так оно и будет — ведь сестрица уедет жить к мужу в Йоркшир. Не могу сказать, что буду очень грустить. — И она подняла к небу полный вызова взгляд, словно ожидая оттуда выговора за столь дерзкие речи.

— И м-м-мне она не понравилась, — призналась Оливия.

— Кому же понравится такая мачеха!.. Она же настоящая ведьма! Ох, прости меня ради Бога. Вечно я сболтну что-нибудь не подумав, — перебила себя Фиби.