Джо Гудмэн: Сладкая месть страсти

Вашингтон

28 апреля 1863 года

— Мама, скажи, чтобы она тотчас же отошла от окна! — недовольно сморщилась Меган Макклири, которой в этот момент мать затягивала корсет. Пластины из китового уса сдавливали грудь так, что было трудно дышать.

— Нечего хныкать! — попрекнула ее миссис Аллен. — Ну вот, я уже почти закончила. — Она взглянула на окно. — Мэри Кэтрин, делай, что тебе говорят! — Когда ответа не последовало, мягкий тон сменился на более суровый. — Мэри Кэтрин Макклири, немедленно отойди от окна! И нечего таращить глаза — он может тебя увидеть.

Вместо того чтобы подчиниться, Мэри Кэтрин прижала нос к холодному стеклу.

— Мама, она, наверное, оглохла! — пожаловалась Меган. — Посмотри, что она делает! Она хочет все испортить!

Роуз Аллен недовольно сжала губы.

— А ты, наверное, хочешь поднять на ноги весь Вашингтон, — раздраженно сказала она. — Думай, что ты говоришь, здесь, в этом доме. А что, если полковник услышит? Мы не должны знать, что он кого-то ждет.

При упоминании о полковнике Мэри Кэтрин наморщила лоб и нахмурила брови. От гнева в карих глазах заплясали золотистые искорки.

— И пусть слышит! — вместо сестры ответила она. — Пусть он с тобой разводится, и тогда мы сможем поехать домой. — Отвернувшись наконец от окна, она тяжело опустилась на скамейку под ним. Платье ее задралось, но девочка с присущим всем подросткам презрением к условностям не обращала на это внимания. — Я хочу домой, мама, — болтая ногой, сказала она. — В «Каменную лощину». — Она умоляюще посмотрела на мать. — Неужели мы не можем вернуться домой?

В считанные секунды Меган покрыла расстояние, отделявшее ее от младшей сестры, и сильно дернула за светлую косу.

— Дура! Ты что, не понимаешь, что делаешь маме больно? Хватит просить того, чего никогда не будет! «Каменная лощина» для нас больше не существует. Все! Ты меня слышишь?

— Меган! — Подойдя к девочкам, Роуз мягко высвободила из ее рук косу Мэри Кэтрин. — Дальше одевайся сама, — сказала она Меган. Присев рядом с Мэри Кэтрин, Роуз обняла ее за плечи. Мать и дочь были совершенно не похожи друг на друга, словно Мэри Кэтрин не появилась на свет обычным путем, а ее принесли сказочные эльфы. Девочка не унаследовала ни молочно-белой кожи и угольно-черных волос Роуз, ни рыжих волос и сверкающих зеленых глаз отца. Со своими золотистыми волосами и немного экзотическим разрезом глаз она походила на львицу и в будущем обещала стать настоящей красавицей, гордостью семьи.

Прижавшись щекой к пышным волосам дочери, Роуз слегка улыбнулась.

— Скучаешь по «Лощине»?

Мэри Кэтрин закусила губу. Не хватало только заплакать, тем более что из-за матери она уже и так чувствовала себя ужасно.

— Не слишком, — храбро солгала она. И тут же, не желая обманывать, поправилась: — Иногда. Мне не нравится полковник Аллен.

— Я знаю, что не нравится, — мягко сказала Роуз. — С ним трудно ужиться.

— Но ведь ты его жена! — Это была скорее констатация факта, нежели обвинение. — Ты носишь его фамилию, позволяешь себя целовать и… — Она осеклась, поняв, что вновь причинила матери боль. Темные глаза Роуз поблекли, лицо стало похожим на маску. «И потом он не папа, — хотела добавить Мэри Кэтрин. — Он янки, но ты позволяешь ему трогать себя так, будто он папа… а иногда он трогает меня так, как папа никогда бы не стал делать». Мэри Кэтрин вздрогнула, почувствовав, что руки матери сжали ее плечи. Неужели она говорила вслух? Нет, это все еще ее секрет. Ее и полковника Аллена. Она обещала ему ничего не рассказывать и никому ничего не расскажет. Никогда.

— Не могу поверить, что ты позволяешь говорить ей такие вещи, — продев голову в платье, резко сказала Меган. — Папа тут же дал бы ей пощечину.

— Если бы папа был жив, — спокойно возразила Роуз, — Мэри Кэтрин не пришлось бы на это жаловаться. Повернись, Меган, я застегну тебе платье. Зеленый шелк тебе очень идет. Надеюсь, ты поблагодарила полковника? Этот материал трудно достать — даже офицеру янки.

— Да, мама, — мрачно ответила Меган. — Поблагодарила. Рука Роуз замерла.

— Мне очень жаль, что все стало не так, как прежде. Может, я скучаю по прошлому даже больше вас, но ведь его не вернуть обратно. Ничего не вернуть — ни твоего отца, ни «Лощину», ни тех молодых людей, что скакали на чистокровках через пастбище. Многое изменилось, и я полна решимости сделать все, чтобы Макклири пережили эту ужасную войну.