Нора Хесс: Луна над Теннесси

Лич удовлетворенно хихикнул:

— Ну, теперь она обегает всех, рассказывая, как Хэтти угрожала ей хлыстом.

— Только не это, — огорченно вздохнула Кэтлен. — Наши соседи, даже не успев познакомиться, наверняка невзлюбят нас.

— Вовсе нет. Женщины наоборот будут только рады, что кто-то, наконец, сумел дать отпор этой сварливой старой деве.

— Будем надеяться, — с сомнением произнесла Кэтлен, глядя на свою давнюю подругу. — Я уверена, Хэтти, тебе ничего не стоит попридержать нрав.

Негритянка лишь громко засопела в ответ, чем привела Кэтлен в еще большее отчаяние. Решив сменить тему разговора, она повернулась к Личу:

— Вы не покажете мне хозяйство? Давайте сначала осмотрим двор, а в дом войдем позже.

Признаться, Кэтлен ничего не смыслила в фермерском деле, но сразу поняла, что хозяйство находилось в хороших руках. В чистом хлеву жевали сено гладкие, упитанные коровы; в загоне, у кормушки, возились два чистеньких толстобрюхих поросенка. Цыплята, выискивавшие в траве жучков, тоже выглядели вполне довольными и счастливыми. Когда Кэтлен сообщила о своих наблюдениях Личу, тот громко загоготал, запрокинув назад голову.

— Мне никогда не приходило на ум мысль счастлив цыпленок или нет. Но когда этот дружок доволен и рад, вы увидите это сразу. — Лич указал на загон рядом с коровником. — А вот и Снежок, жеребец Руфа. Видите, как он вытанцовывает, задрав хвост — значит, радуется.

— Какой красавчик! — воскликнула Кэтлен, взбираясь на ограду, и звонко рассмеялась, когда белоснежное животное принялось тереться мордой о ее плечо.

— Вы ему понравились, — улыбнулся Лич. — Он явно хочет, чтобы вы почесали ему за ушами.

Кэтлен с удовольствием прикоснулась к бархатистым ушам Снежка. В это время к загону примчалась Хэтти, а следом за ней — Питер. Лицо его выражало растерянность и сомнение.

— Лич, — обратилась негритянка к старику. — Что это за небольшое строение позади лома?

— Возле дровяного сарая? — уточнил Лич. — Руф выстроил его, специально для людей, которых нанимал убирать табак.

— Оно выглядит вполне добротным и крепким.

В глазах Хэтти загорелся огонек, и Кэтлен сразу заинтересовалась, что у нее на уме на этот раз.

— Да, дом хороший. Да и все, за что бы ни брался Руф, делалось на совесть.

— Я посмотрела — там есть все необходимое для ведения хозяйства.

— Да, разумеется, — кивнул Лич.

— Мы с Питером хотим поселиться там, — Хэтти требовательно взглянула на Кэтлен.

— Но разве вы не хотите жить вместе со мной? — растерялась та.

— Кэтлен, милая, ты меня не так поняла, — принялась убеждать ее Хэтти. — Пойми, у нас с Питером никогда не было своего собственного дома, а я так давно мечтала о нем. — Она положила руку на колено сидящей на изгороди Кэтлен. — Поверь, ничего не изменится. Все останется по-прежнему, с той лишь разницей, что вечером, после ужина, мы с Питером сможем усесться на крылечке собственного домика, смотреть на звезды, слушать ночь, а позже отправиться спать в собственную маленькую спаленку.

Друзья смотрели на Кэтлен с мольбой и надеждой. Всю жизнь Хэтти и Питер заботились о ней и ее матери, жили с ними одной семьей. Кэтлен и подумать не могла, что эти двое милых людей мечтают о своем доме, хотя их желание было таким естественным и понятным. Она спустилась с забора и порывисто обняла Хэтти.

— Конечно, дорогие мои, берите этот дом и живите в нем. Я завтра же оформлю его на вас.

— Ура? — воскликнула Хэтти, так сильно сжав Кэтлен в объятиях, что у той из груди с шумом вырвался воздух. Тогда она отпустила подругу и, вытирая мокрые от слез глаза, предложила:

— Ну, что ж, пойдем посмотрим твое жилище?

Позади дома росли сосны. Их пушистые, разлапистые ветви заслоняли большую часть здания, зрительно уменьшая его. На самом деле дом оказался гораздо больше, чем выглядел снаружи. Внутренняя перегородка делила строение на кухню с гостиной и две спальни. Половину стены гостиной занимал огромный, выложенный из валунов камин, который размещался на широкой, массивной каменной плите, образующей высокий уступ у самого очага. Сверху располагалась выструганная из дуба каминная полка.

В кухне тоже имелся очаг, но поменьше, с вделанной в одну из стенок жаровней из кирпича. Мебель была простой, скромной и добротной.

Как и утверждала Мейбелл, на всем лежал толстый слой пыли. Однако приниматься за уборку никто не стал — надвигались сумерки. Хэтти зажгла свечи в канделябре и распорядилась, чтобы Питер развел огонь в кухонном камине.