Барбара Картленд: Нерушимые чары

Трость-рапира — это трость, в которой скрытно помещается холодное оружие типа рапиры. Такие трости впервые появились в 1730-е годы и производились до конца XIX века.

В 1820 году из Кале в Дувр можно было попасть за три часа, а в плохую погоду — не более чем за пять-шесть часов.

Во Франции самым быстрым транспортным средством считался дилижанс, который кони, сменявшиеся через каждые двенадцать миль, везли галопом. Между Кале и Парижем имелось тридцать с лишним станций, на которых меняли лошадей.

Однако для того чтобы путешествовать с большим комфортом, путники должны были иметь собственных лошадей и экипаж с крепкими рессорами, что, само собой разумеется, было очень дорогим удовольствием.

1820 год

В одной из комнат замка, отведенной для учебных занятий, сидя на диванчике у окна, Рокуэйна занималась шитьем. Вдруг дверь с шумом распахнулась.

Рокуэйна подняла голову и, увидев свою кузину, с первого взгляда поняла, что случилось нечто ужасное.

— В чем дело, Кэролайн?

Казалось, леди Кэролайн Брант вообще не в состоянии говорить.

Но, подойдя к Рокуэйне, она гневно воскликнула:

— Я ни за что не сделаю этого! Я не выйду за него замуж, что бы ни говорил папа.

— Замуж! — воскликнула Рокуэйна. — О чем ты?

Она отложила кружево, которое мельчайшими стежками подшивала к подолу платья герцогини.

— Расскажи мне все по порядку, — мягко, как всегда, предложила она. — Я вижу, что ты взволнованна.

— Взволнованна! Да я вне себя, я подавленна и не знаю, что делать!

В ее словах было столько горечи и негодования, что Рокуэйна наклонилась к кузине и коснулась ее руки.

— Рассказывай.

— Только что папа сказал мне, что пригласил маркиза Куорна остаться у нас, чтобы в среду посмотреть скачки с препятствиями, и маркиз намекнул, что просит моей руки!

— Маркиз Куорн! Ты уверена?

— Конечно. А когда я сказала, что и не подумаю выходить за него, папа не стал вступать со мной в спор, а предложил поговорить с матерью.

Обе девушки притихли, так как знали, что с герцогиней говорить бесполезно: единожды приняв решение, она никогда не меняла его.

Они помолчали, и Кэролайн заговорила снова:

— Я не выйду за него! Не выйду! Я люблю Патрика, и он лишь ждет удобного случая, чтобы переговорить с папой.

Рокуэйна промолчала; она была уверена, что Кэролайн ни за что на свете не позволят выйти за Патрика Фэрли.

Этот обаятельный молодой человек, сын баронета, был их ближайшим соседом. О нем нельзя было сказать ничего дурного, но, к его несчастью, герцогиня даже в мыслях не допускала, чтобы на руку ее дочери претендовал простой дворянин из провинции.

Обыкновенно Кэролайн, будучи во всех отношениях примерной дочерью, прислушивалась к желаниям матери и не противоречила ей.

Но Рокуэйна понимала, что в данном случае все обстоит иначе. Любовь к Патрику пробудила, вероятно, впервые, сильный характер, унаследованный от матери.

Не было ничего удивительного в том, что Кэролайн влюбилась в Патрика, юношу, которого знала с детства; к тому же всего два месяца назад Кэролайн, закончившую учебу, стали вывозить в свет.

До того она не принимала участия ни в каких светских развлечениях и, в соответствии с принятыми в обществе правилами, когда герцог и герцогиня устраивали прием, оставалась наверху вместе со своей кузиной и гувернанткой.

Патрик и Кэролайн встречались почти ежедневно во время прогулок верхом, и было вполне объяснимо и даже неизбежно, что они влюбились друг в друга.

Роман развивался на глазах Рокуэйны, и ее не мог не волновать вопрос о том, что будет, когда обо всем узнает графиня. В сущности, ответ на этот вопрос ей был хорошо известен.

Герцогиня и от своего мужа постоянно требовала получения высоких постов и исполнения некоторых функций при дворе, унаследованных от отца, в то время как герцог вполне довольствовался жизнью в своем поместье, проводя почти все время в конюшне или на псарне.

Он держал рысаков, которые редко выигрывали призы, но зато служили хорошим предлогом для посещения конных состязаний, которые, к его радости, не интересовали супругу.

Должно быть, там-то он и познакомился с маркизом Куорном, который принадлежал к еще более избранному кругу, чем герцог и герцогиня Брантуик.

Даже до глухой провинции доходили слухи о маркизе, близком друге принца-регента, но по характеру отличавшемся и от супругов Бакс, и от вельможи Бо, составлявших окружение Его Королевского Высочества.