Барбара Картленд - Побежденный дьявол

Оскара охватило невольное возбуждение. Теперь его ждет что-то новое, такое же сложное и тяжелое, как очередной бой, в котором победа или поражение зависят исключительно от него самого. Он услыхал, как открылась дверь библиотеки, и отвернулся от окна, ожидая увидеть кого-нибудь из гостей, но дворецкий объявил:

— Мисс Дорина Стенфилд, милорд.

В комнате появилась девушка, и граф с первого взгляда определил, что она очень молода, очень красива и очень плохо одета.

Она медленно шагнула вперед, и Оскар с изумлением понял, что в огромных серых глазах, устремленных на него, сверкает не только гнев, но и явная неприязнь.

Граф направился к Дорине и протянул руку:

— Как поживаете, мисс Стенфилд?

Но, к его удивлению, девушка, не обращая внимания на повисшую в воздухе руку графа, слегка присела.

— Я пришла поговорить с вами, милорд, по чрезвычайно важному делу.

Граф вопросительно поднял брови, но сказал только:

— Пожалуйста, садитесь и объясните, в чем дело. На какое-то мгновение ему показалось, что девушка вот-вот откажется от разговора. Но она подошла к высокому стулу с прямой спинкой, предпочтя его мягким удобным креслам, и уселась на самый краешек, выпрямив спину и сложив руки на коленях. Гостья смотрела на него с таким выражением, какого он раньше никогда не видел на женских лицах. Последовала короткая пауза, прежде чем Дорина, подыскав подходящие слова, начала:

— Вы, конечно, не знаете, милорд, что среди женщин, нанятых вашей новой экономкой, есть молодая девушка по имени Мэри Белл.

Она подчеркнула слово «новой», и граф, перебив девушку, спросил:

— Моя новая экономка? Существует ли, мисс Стенфилд, какая-то причина, по которой у меня не должно быть экономки?

— Это как вам будет угодно, милорд, — ответила Дорина. — Вы вольны нанимать людей по своему усмотрению, но то, что я сейчас узнала от миссис Белл, матери Мэри, с трудом укладывается у меня в голове. Невозможно поверить, чтобы такое могло произойти в Ярде.

— Что случилось? — спросил граф немного резко.

— Мэри Белл только-только исполнилось шестнадцать, и сегодня утром она в слезах прибежала к матери, потому что один из ваших гостей набросился на нее, и… и… едва…

От волнения и стыда она запнулась, но, видя, что граф молчит, продолжала:

— Мэри бросилась за помощью к экономке, но та заявила ей, что либо девушка будет делать то, что от нее требуют гости вашей милости, либо ее уволят — немедленно и без рекомендаций, и сама экономка позаботится о том, чтобы всю семью девушки выгнали из коттеджа, где они живут.

Дорина пыталась говорить как можно медленнее и отчетливее, хотя это давалось ей нелегко. Наконец, поддавшись обуревавшим ее чувствам, она вскочила и гневно воскликнула:

— Как могло такое случиться именно в Ярде! Мы всегда были здесь так счастливы, и все арендаторы вашего дядюшки считали себя членами одной семьи!

Слова, казалось, сами слетали с языка, подгоняемые яростью и обидой.

— Надеюсь, — кивнул граф, — вы вполне уверены в том, что этот факт действительно имел место и это не просто истерические фантазии молодой девушки?

Дорина задохнулась от возмущения.

— Я должна была предвидеть, милорд, что вы так отнесетесь к моему рассказу!

Теперь она рассердилась еще больше.

— Ваш новый управляющий уволил всех старых слуг, которые, как я уже сказала, считали себя членами семьи и так гордились Ярдом, что никогда не допустили бы здесь подобного происшествия.

Граф хотел сказать что-то, но Дорина продолжала:

— И вместо них он нанял людей, которых не потерпели бы ни в одном приличном доме, не говоря уже о поместье вашего дяди, будь он жив!

— Этого не может быть! — пробормотал граф.

— Если вы считаете, будто я способна лгать относительно таких важных вещей… то мне просто стыдно и горько сознавать, что именно вы заняли место человека, которого любила и почитала вся округа.

Она судорожно, прерывисто вздохнула и попыталась сказать что-то еще, но голос прервался, а на глазах выступили слезы, которые девушка досадливо смахнула.

Граф медленно встал.

— Думаю, мисс Стенфилд, нам лучше еще раз начать с самого начала. Прежде всего объясните, почему вас так трогает все происходящее в поместье, и подскажите, как мне удостовериться в том, что все обвинения, выдвигаемые вами, не являются преувеличением или искажением фактов.

Он говорил спокойно, невозмутимо, но таким властным голосом, что Дорине собственная речь показалась чересчур драматичной. Однако она по-прежнему была преисполнена ярости и боялась к тому же, что граф отмахнется от всего сказанного, как от не имеющих значения пустяков. И поэтому почти сверхчеловеческим усилием воли девушка заставила себя сесть.