Марша Кэнхем: Чайная роза

– Пожалуй. Однако ни один корабль не посмеет зайти в порт на этой стороне Атлантики, имея на борту черное золото. Уличенные в работорговле теряют все: семью, дом, репутацию. – Сэр Уилфред замолк при виде угрюмой гримасы, промелькнувшей на лице его собеседника. – О, извини, мой мальчик, мне не следовало касаться этой темы. – Он помолчал и добавил: – Говорят, этот дьявол вернулся из колоний с грузом хлопка и табака.

– Хлопка! – с негодованием повторил сэр Рейналф. – Я готов поклясться, что Джейсон Сэвидж – работорговец. Ему удается выходить сухим из воды лишь потому, что он не оставляет никаких следов. Он отплывает отсюда, груженный чаем и шерстью, продает их по бешеным ценам у африканского побережья и возвращается в порт приписки с полным трюмом невольников. Там он берет на борт хлопок и доставляет его сюда, потешаясь над английскими законами, хоть ему и приходится жечь деготь, чтобы вытравить вонь рабов из корабельной обшивки. Но полностью он никогда не очистится. «Реюнион» – рабовладельческое судно, и я лично позабочусь о том, чтобы его сожгли вместе с капитаном.

– Боюсь, тебе придется нелегко, – прищелкнул языком сэр Уилфред. – Говорят, будто свой последний рейс он проделал под американским флагом. Теперь он называет себя янки. Вот что ждет твоего брата, если он не образумится. Сколько раз он плавал с Джейсоном Сэвиджем?

Взгляд сэра Рейналфа стал тяжелым.

– Я не слежу за его приездами и отъездами. Мне хватает проблем и без того, чтобы состоять цепным псом при Юджине или Джастине.

– Юджин – домашний мальчик, – сказал сэр Уилфред. – Всегда таким был и останется. А вот молодой Джастин – совсем иное дело. Такое впечатление, будто он другой крови.

– То, что Джастин родился в нашей семье – случайность, – холодно отозвался сэр Рейналф. – Мне наплевать, даже если он принесет присягу на верность Джону Куинси Адамсу [1]или японскому императору. Пока он остается вне моего поля зрения, я вполне доволен. – Он глубоко вдохнул, пытаясь обуздать нарастающий гнев. – Что же касается золота – или что там еще влечет моего брата как несмышленого щенка в компанию Сэвиджа, – можете быть уверены: если Джастин Кросс сойдет на берег хотя бы с парой монет в кармане, он спустит их в тот же день. Он получил в наследство от матери солидный капитал, и где он? Куда ушли деньги? Я скажу вам, сэр, – на женщин и выпивку. Это единственное, чему он предан, в отличие от семейных уз и репутации. А о долге перед страной нечего и говорить.

– Ну, знаете! – воскликнула леди Пруденс, побагровев от возмущения.

При звуках ее голоса мужчины дружно повернулись и уставились на нее, сообразив вдруг, что совсем забыли о ее присутствии. Упоминание о Джастине всегда действовало на сэра Рейналфа как красная тряпка, а лорд Беренджер-Уайт просто увлекся разговором. Он прокашлялся и втянул голову в костлявые плечи. Леди Пруденс устремила яростный взгляд на сэра Рейналфа:

– Как можно вести столь варварские разговоры в обществе дамы?! Надеюсь, вы ограничитесь более приятными темами, когда мы прибудем на место. Все эти упоминания о рабах, японских императорах, женщинах, выпивке и об этом пройдохе, твоем братце…

– Кажется, приехали, – громко объявил сэр Уилфред. Экипаж замедлил ход и остановился. – Ты, как всегда, права, дорогая. Ни к чему обсуждать подобные вещи. Ты позволишь? – Он предложил ей руку.

Леди Пруденс проигнорировала помощь мужа и выбралась из кареты, опершись на затянутую в перчатку руку Чамберса, после того как тот опустил ступеньку. Прошествовав через узорные чугунные ворота, она поднялась по ступенькам довольно скромного особняка с таким видом, словно привыкла являться к чаю с опозданием на час.

Слуга, ответивший на звонок, слегка опешил при виде дородной дамы, облаченной в зеленый бархат, перья и кружева, но быстро пришел в себя и предложил гостям подождать в гостиной, пока он доложит о них.

– Гм… тесновато, – заметила леди Пруденс, окинув критическим оком комнату, загроможденную мебелью и безделушками. – Чем, говоришь, он занимается?

– Сигарами, – негромко отозвался сэр Уилфред. – Импортом сигар, если не ошибаюсь.

– Какой кошмар! – фыркнула она и тут же расплылась в улыбке при виде пожилой пары, показавшейся в дверях.

Супругам было под семьдесят. Осмунд Пиктол, высокий лысый мужчина, казался вдвое крупнее своей миниатюрной жены. Сигары не только были основой его благосостояния, но и любимой темой для разговоров. Он сразу же предложил каждому из мужчин по сигаре.