Луиза Кларк - Любовная петля

– Новый лорд-протектор не такой сильный и целеустремленный, каким был его отец. Ричард Кромвель правит Англией немногим более шести месяцев, а уже ходят слухи, что армия не собирается его поддерживать. Но армия – это столп, на котором держится власть, – выразительные голубые глаза Стразерна стали задумчивыми. – Я не верю, что англичане позволят Ричарду властвовать только потому, что он сын Оливера Кромвеля и новоявленный наследник.

– И это означает, что близятся перемены, – заключила Алиса, и ее прекрасные голубые глаза, так похожие на отцовские, заискрились. – Поэтому нам так важно знать, каковы убеждения лорда Эйнсли Мейнора, правда, папа?

Лорд Стразерн бросил на нее полный нежности взгляд. Алиса была его дочерью от первого брака. Они с сестрой оказались совершенно непохожими, как, впрочем, и их матери. Унаследованные Алисой от матери белокурые волосы, отливающие цветом старого золота, были зачесаны со лба наверх и падали пенными кудрями с обеих сторон, обрамляя тонкое лицо. Голубые в пушистых ресницах глаза, прямой нос, твердо выступающий подбородок – все черты отцовские. Однако красиво очерченный рот в точности шел от матери, так же как и матовая бледность лица. В отличие от своей сестры Алиса выбирала элегантные цвета одежды. В этот день на ней было платье цвета выдержанного вина с нежно-розовой нижней юбкой. Широкий воротник и манжеты смотрелись на этом фоне белыми лепестками.

Смышленая, наделенная интуицией и проницательностью, Алиса умела с предельной точностью находить объяснение весьма запутанным фактам. Поэтому лорд Стразерн возлагал на нее большие надежды, пока его сын Томас находился в ссылке за попытку организации восстания в пятьдесят первом. Алисе Стразерн отдавал вторую роль в своей команде.

– Так и есть, моя дорогая. В наше сложное время хорошо бы знать, во что верит каждый из нас. Излишняя предосторожность никогда не помешает.

Осторожность была свойством, которое давно поощряли в себе роялисты. Непосильные налоги, суровые притеснения приучили их к тому, что всякое неповиновение лорду-протектору чревато дополнительными трудностями. Большинство роялистских семей, когда-то зажиточных и наделенных властью, выступив в оппозиции во время войны, теперь существовали на скромные доходы. И действительно, комната, в которой размещалась семья Лайтонов, была хорошим подтверждением того, насколько изменились обстоятельства.

В небольшую уютную гостиную, отделанную так модным в прошлом веке резным дубом, солнечный свет проникал сквозь застекленные квадраты окна, согревая дубовую обшивку, выявляя царапины на красном дереве обеденного стола и потертый гобелен на сиденьях стульев. И хотя мебель и поблекший ковер, раскинувшийся на дубовом паркете, были все еще отличного качества, на обновление всего этого дорогого имущества денег у Лайтонов не было.

Пруденс, слишком юная для того, чтобы помнить жизнь до войны, с большим удовольствием, чем другие члены семьи, принимала произошедшие перемены. Ее главной заботой было найти мужа и обзавестись собственным домом.

– Я надеюсь, – сказала она, – что сэр Филипп приятный джентльмен, кажется, он не женат, и соседствовать с холостяком, подходящим в женихи, будет особенно приятно.

– Пруденс! – возмутилась Абигейл. – Откуда у тебя только берутся такие мысли?!

Но Пруденс не обратила внимания на ее нравоучение. В ней было такое же, как у сестры, упрямство.

– Алису интересует один мужчина, увивающийся вокруг нее. Если же появится другой претендент на руку и сердце, она решит, принять ей или нет ухаживания господина Инграма.

Алиса покраснела. Чтобы скрыть неловкость, она стала теребить рукав, где из-под мягкой ткани винного цвета показалась нежная сорочка.

– Я считаю Цедрика Инграма любезным молодым человеком, но радуюсь, что он не сделал мне предложение, иначе я бы не знала, что ему сказать.

Абигейл заморгала глазами:

– Когда мужчина делает предложение, надо всегда знать, что ему ответить, моя дорогая. И любому другому джентльмену тоже, это входит в правила этикета.

– Включая сэра Филиппа Гамильтона, – заметила Пруденс, повергнув всех членов семьи в молчание.

Нарушил его Эдвард Стразерн.

– Особенно по отношению к сэру Филиппу Гамильтону. Если он разделяет взгляды роялистов, то станет весьма полезным для нас. А если – нет… – последняя фраза угрожающе повисла в воздухе. Лорду Стразерну не было необходимости ее заканчивать.