Кэтрин Коултер - Наследство Валентины

Отец, нахмурившись, погрозил дочери пальцем.

– Ты болела за Джигга! Почему же теперь поддерживаешь лошадь Уиндемов? Где твоя дочерняя преданность, Джесси?

– О Боже! Ну же, вы двое! Бегите! Шевелись, Джигг! Консол, ты же самый резвый!

Джеймс скакал на Консоле и проигрывал. Остальные жокеи весили куда меньше. Джеймс сыпал проклятиями, уверяя, что следовало бы пристрелить самых отчаянных. Но он все-таки рвался к победе, почти распластавшись на шее Консола.

Джесси ничего не смогла с собой поделать. Подавшись вперед, она завопила что было сил:

– Джеймс, пришпорь Консола хорошенько! Ему это нравится!

Джеймс последовал совету жены. Консол ринулся вперед, как пушечное ядро, и толпа на мгновение удивленно стихла. Даже те, кто ставил против него, в эту минуту невольно восхитились.

Джеймс выиграл этот заезд. Консол обогнал Джигга почти на корпус. Мокрый от пота, широко улыбающийся Джеймс спрыгнул на землю, бросил поводья Ослоу и походкой героя-победителя направился к бледной как полотно жене, с отчаянием глядевшей на него.

– Что это с тобой стряслось? Я услышал тебя, Джесси, и хорошенько ткнул Консола в бок. Сработало, верно?

Он крепко поцеловал ее, стиснул в объятиях с такой силой, что Джесси охнула, и, не выпуская жену, обернулся к тестю.

– Ну, Оливер, что скажешь? Думаю, что после того, как лошади Марафона выиграют остальные заезды, ты явишься к нам с шампанским и будешь всячески пресмыкаться перед победителем. Не забудь поздравить Джесси. Как-никак, она жена победителя.

Джесси дернула его за рукав. Джеймс шагнул к тяжело дышавшему, но явно довольному Консолу.

– Только взгляните на него! Какое у него сердце! Джесси была права, он тут же помчался, как птица. Я сам едва не остался позади!

Он радостно потер руки, все еще не успев опомниться от неожиданного выигрыша, и снова повторил, что теперь Оливеру следует навеки сдаться, заказать несколько ящиков шампанского, поскольку Уорфилды больше не должны питать никаких надежд на победу. Но Джесси снова дернула его за рукав.

– Что, любимая? – улыбнулся Джеймс. – Хочешь наградить своего героя поцелуем?

– Джеймс, – отчетливо произнесла Джесси, выговаривая каждое слово, – по-моему, малыш вот-вот появится на свет.

Джеймс недоуменно уставился на жену.

– Нет, Джесси, этого не может быть. Ребенок должен родиться не раньше чем через неделю. Разве не помнишь? Ты сама сказала, что тебе будет полезно побывать сегодня на скачках, подышать свежим воздухом и поупражнять легкие, болея за лошадей. Нет, ты, конечно, ошибаешься. Кстати, я не слыхал, чтобы ты болела за лошадь отца. Ты этого просто не сделала бы.

– Сделала, – немедленно сообщила Вильгельмина. – Однако я в два счета привела ее в чувство.

Джесси неожиданно охнула, схватившись за огромный живот.

– О Боже! – прогремел Оливер Уорфилд. – Джеймс, сделай что-нибудь! Не может же она родить моего первого внука прямо здесь, на ипподроме! Черт бы тебя побрал! Что ты сотворил с моей девочкой?!

Джеймс точно знал, что делать, но ему не позволили и пальцем шевельнуть. Как только он положил Джесси на постель в спальне Марафона, доктор Хулахен, уже дожидавшийся в доме, начал его выпроваживать.

– Вы не доктор, а всего-навсего муж. Убирайтесь, Джеймс. Здесь вам не место.

Но Джесси прошептала сухими, потрескавшимися от крика губами:

– Джеймс, не покидай меня. Ты обещал, что не позволишь случиться ничему плохому.

Джеймс смерил доктора вызывающим взглядом и уселся рядом с женой.

– Это не займет много времени, Джесси. Крепче держи меня за руку, как только начнутся боли. Скоро все кончится, клянусь. Верь мне, я знаю.

– Какого черта вам известно, сколько это займет времени? – осведомился доктор, поднимая глаза. – Конечно, вы помогаете кобылам ожеребиться, но это далеко не одно и то же. Это первый ребенок Джесси. И уж, конечно, он родится не через двадцать минут! На это уйдут часы, а может быть, и дни. Я помню случай, когда первенец появился на свет только через четверо суток.

Джесси в ужасе застонала.

– Не болтайте вздор, черт бы вас побрал, – прошипел Джеймс. – Вы до смерти ее запугали, да и меня тоже! Делайте поскорее все, что нужно, и молчите. А ты не слушай его, Джесси. Слушай меня. Я твой муж и знаю, что говорю. Денси годится только на то, чтобы зашивать раны, но больше ни в чем не разбирается. Болтает о каком-то ребенке, родившемся через четыре дня! Нет, у тебя все будет по-другому. Скоро все кончится.