Линда Ли - Белый лебедь

Нежная улыбка изогнула ее губы при воспоминании о ребенке, которым она была когда-то. Неужели она действительно была так предана ему?

— Если вы не объяснитесь, — заявил Грейсон, твердо и холодно выговаривая слоги и не отрывая взгляда от Генри, — я пошлю за полицией.

— Что это за разговор о полиции? — спросила Софи, решительно направляясь к нему. Улыбка ее стала еще шире.

Грейсон повернулся на ее голос и остолбенел.

Взгляды их встретились и не могли оторваться, и она поняла, что он так же не ожидал увидеть ее, как и она его. Она забыла обо всем. Существовал только Грейсон. Ей показалось, что время вернулось вспять и они снова были детьми. Он был ее героем, она — его тенью. Ее захлестнула нежность, и она, вспомнив о былой преданности, чуть не бросилась к нему бегом.

Но он хорошо умел владеть собой и глубоко спрятал свое изумление. Внезапно в его глазах промелькнул интерес, когда он оценивающе оглядел ее, и от его взгляда ей стало не по себе. Чары развеялись, и все вернулось на круги своя, и она с грустью призналась себе, что Грейсон уже не мальчик, а взрослый мужчина.

На приеме в честь дня рождения отца Софи узнала, что Грейсон больше не терпелив и не снисходителен. Он был безжалостен, собран и сдержан. За те годы, что она гастролировала по Европе, он приобрел бескомпромиссную властность и хищное изящество, очертания его фигуры стали твердыми и четкими.

Она подавила девчоночий порыв броситься к нему на шею и крепко обнять. Теперь она женщина, и давно остались позади годы, когда она ходила по пятам за Грейсоном или доверчиво держалась за его руку.

При мысли о том, что отныне все изменилось, ее охватило сожаление. Но теперь она была взрослая, и независимая, и такая же удачливая, как он, — если закрыть глаза на небольшие, не стоящие ее внимания сложности с деньгами. Ничего — скоро у нее будет много денег, пообещала она себе и улыбнулась.

— Ты слышала, Софи? — громко крикнул возмущенный Генри. — Этот грубиян угрожает вызвать полицию! Маргарет ломала руки.

— Разве можно обращаться к властям, находясь в чужом доме?

Диндра фыркнула, загасив сигарету о старинную вазу.

— Теперь все понятно. «Блудную дочь изгоняют из родного дома». На первых страницах всех городских газет. К утру это разойдется по всей этой деревенской заводи. — Ее зеленые глаза сузились, и она постучала пальцем по столу. — Без сомнения, об этом будут говорить все. — Палец ее замер, и она взглянула на Софи. — Если ты будешь вести игру правильно, тебя могут арестовать. Но на такое паблисити у нас не хватит денег.

Лицо Грейсона окаменело, он уставился на Диндру с таким видом, будто она была назойливой мухой, от которой он никак не мог избавиться.

Софи закашлялась, чтобы скрыть внезапный приступ смеха.

— Диндра, ты ведешь себя очень плохо.

— А разве ты не за это мне платишь? — Грейсон медленно обвел глазами всех по очереди и наконец остановил взгляд на ней.

— Софи?

— Ну наконец-то! — воскликнула она, пряча за смехом затрепетавшее сердце. — Вы, кажется, узнали меня?

Он поднял темную бровь и — она могла бы поклясться — улыбнулся мимолетной улыбкой.

— Вы здесь, — констатировал он, причем его внимательный взгляд не отпускал ее от себя. — И вы приехали преждевременно.

— Снова правильный ответ. Вы просто поражаете меня своей догадливостью.

Его брови приняли свои обычные четкие очертания.

— Увы, — продолжала она, направляясь к нему, и ее изящные каблучки зацокали по мраморному полу, — во Франции нам удалось сесть на пароход, который уходил немного раньше. Насколько я понимаю, это была груда болтов, которых удерживали вместе упаковочная проволока и бечевка, но он доставил нас сюда, чтобы я могла сделать отцу сюрприз. — Внезапно в голове у нее мелькнула некая мысль, и она резко остановилась. — А как вы узнали, что я еду домой?

На мгновение ей показалось, что этот высокий властный человек смутился либо удивился ее словам, но это длилось лишь одного мгновение.

— Мне сказал ваш отец.

— А, ну тогда понятно. И раз уж вы столько всего знаете, скажите: почему здесь нет моего отца? — Но вслед за этим вопросом сразу же последовал другой: — И почему здесь вы?

Он опять смутился, потом в глазах его мелькнуло что-то опасное.

— А разве вы не знаете?

Он смотрел на нее, и в его взгляде было что-то странно собственническое.

— Нет, Грейсон, не знаю. Иначе не спрашивала бы.

Его взгляд жег ее, и от этого надменного собственнического взгляда ей показалось, будто он провел по ее коже раскрытой ладонью. По телу ее побежали мурашки, и она остро ощутила присутствие этого человека.