Линда Ли - Белый лебедь

В дверь постучали, но он не слышал стука. Он смотрел в немытое окно на улицу и ничего не видел.

Стук повторился, на этот раз громче. Он не пошевелился.

— Грейсон, открой дверь!

Услышав голос матери, он закрыл глаза и прижался лбом к холодному стеклу.

— Грейсон, прошу тебя.

Он оторвался от окна и подошел к двери. Открыл ее — и увидел мать, стоящую в коридоре.

— Вряд ли сейчас подходящее время для разговоров, — холодно проговорил он.

Она прошла мимо него в комнату, хотя он и не приглашал ее. Ее серо-голубые глаза сверкнули.

— Я думаю — вполне подходящее.

— Мне неинтересно обсуждать ваши встречи с мужчинами.

Она поджала губы.

— Мне тоже. Я должна обсуждать это с моим мужем, а не с сыном. Мне нужно другое. Я хочу убедить тебя не попадаться в такую же ловушку. Я вижу, ты ставишь Софи в такое же положение, в какое поставили меня много лет назад.

Его глаза сузились.

— Я думаю, вам лучше уйти.

— Я не уйду. Я больше не буду стоять в стороне и молчать, как делала это всю жизнь. Не загоняй Софи в жесткие рамки. Она может стать такой женой, что ты будешь ею гордиться; она может сделать тебя счастливым. Просто нужно предоставить ей такую возможность.

— Слишком поздно. Мы с Софи уже не помолвлены. Контракт расторгнут.

— Это из-за ее концертов? — быстро спросила Эммелайн.

— Как вы об этом узнали?

— Мне рассказал твой отец.

Он резко отвернулся и подошел к окну.

— Он мне не отец. — Эммелайн замерла. — Да, я знаю, что Брэдфорд Хоторн мне не отец.

— Он сказал тебе?

— В весьма недвусмысленных выражениях. — Она вздохнула, и хотя Грейсон не смотрел на нее, он почувствовал, что вместе с этим вздохом из нее ушло напряжение.

— Ax, Грейсон!

Повисло молчание. Молчание, пронизывающее до костей.

— Мне очень жаль, — прошептала она и снова вздохнула. — Но мое прошлое не меняет того, что я тебя люблю. Очень люблю. Я не отказалась бы от тебя ни за что на свете. И я не отказалась.

— Да, она не отказалась.

Они повернулись на звук этого голоса и увидели Ричарда Смизи.

Эммелайн ахнула. Грейсона охватила ярость. И что-то еще. Он смотрел на этого человека, чьим сыном он был. Ему показалось, что он смотрит в зеркало. Он даже узнал надменность, с какой этот человек вздернул подбородок.

Грейсон сам не понимал, какие чувства он испытывает — интерес или отвращение. Этот человек, соблазнивший его мать, а потом безжалостно покинувший ее, — его отец.

— Уходите, — прошипел Грейсон, с трудом сдерживая гнев.

— Выслушайте меня, — высокомерно проговорил человек, совсем как Грейсон, а потом добавил: — Пожалуйста. — Грейсон сжал кулаки, но ничего не ответил, а Ричард продолжал: — Я очень любил вашу мать. Я и сейчас люблю ее. Но когда я оставил ее, я не знал, что она ждет ребенка. — Он глубоко вздохнул. — Я не могу передать вам, как я был потрясен, увидев вас недавно. Господи, у меня есть сын!

Грейсон выругался, а Эммелайн заплакала.

Тогда Ричард повернулся к Эммелайн.

— Но я также понял, пока стоял здесь, что даже если бы я знал, что вы ждете ребенка, я все равно ушел бы. И даже еще скорее.

Грейсону показалось, что комната сотрясается от этих слов, а потом он ощутил болезненный укол в сердце. И ненависть к себе за то, что вообще способен что-то чувствовать.

— Вы были правы, когда говорили о чести, — продолжал Ричард. — Потребовалось тридцать лет, чтобы я понял, что прожил жизнь без чести. Я люблю вас, Эммелайн. Я хочу провести жизнь с вами честно, а не встречаться тайком в дешевых отелях. И я хочу узнать своего сына.

— Но я не хочу вас знать.

Слова Грейсона прозвучали в полной тишине, и он встретил вопросительный взгляд матери. Он не желает знать этого человека. Он ничего к нему не испытывает, кроме мимолетного любопытства. Ему хотелось одного — чтобы этот человек поскорее ушел.

Мать, кажется, поняла его и повернулась к Ричарду спиной.

— Если вы говорили серьезно о том, что хотите жить честно, — сказала она, — вам следует опять уйти. И теперь уже навсегда.

— Но, Эм…

— Нет, — отчеканила она. — Я должна сама определить свое будущее. А вы упустили возможность иметь сына.

— Значит, вы возвращаетесь к Брэдфорду?

— Я не знаю, как сложится мое будущее. Я знаю только, что сама должна все сделать. Я послала записку Лукасу. Я хочу переехать в «Найтингейлз гейт».

— Что вы хотите? — ошеломленно спросил Грейсон.

— Пора мне жить своей жизнью. Я не могу больше находиться под деспотической пятой Брэдфорда Хоторна. — Она повернулась к Ричарду. — Вам пора идти.