Салли Маккензи - Неотразимый граф

Роберт Гамильтон, граф Уэстбрук, спал чрезвычайно чутко. Как только матрас продавился под неведомой тяжестью, он открыл глаза. Перед носом качались две большие спелые дыни совершенно голых грудей.

Проклятие! Он повернул голову, чтобы определить, кому они принадлежат. Леди Фелисити Бруктон, жадно поглощавшая его взглядом, уже набирала в грудь воздуха, собираясь взвизгнуть. Только этого не хватало!

Граф мигом скатился с кровати и бросился к окну. Времени на то, чтобы подхватить штаны или ботинки, не было. Коль скоро леди Фелисити затеяла свои кошачьи игры, сбегутся все присутствующие в доме и начнут колотить в дверь. Не успеешь глазом моргнуть, как окажешься в брачном капкане, после чего придется ежедневно сталкиваться лицом к лицу с вышеупомянутой леди за завтраком.

Существует ли более мрачное описание ада?

Граф перемахнул через подоконник и рухнул на крышу парадного портика в тот момент, когда она издала первый вопль. Он проехался пятками по острым краям черепицы, но эта боль не шла ни в какое сравнение с той паникой, что охватила его.

Нужно срочно сматывать удочки.

Благо, что он успел осмотреть из окна окрестности, прежде чем явиться на прием в дом Тинуэя. У него вошло в привычку намечать пути отступления, с тех пор как дамы из высшего общества стали проявлять излишнюю настойчивость.

Знали бы они... Преднамеренно распространенный осторожный слушок мог бы существенно охладить пыл девиц, мечтающих о замужестве. Ладно, раз уж ему пришлось выпрыгнуть из кровати голым, то нужно предпринять что-нибудь. Граф оглянулся на окно спальни, из которой только что ретировался. А может, они удовлетворились бы его деньгами и титулом, не претендуя на место в его постели?

Он поежился от дуновения весеннего бриза. Нельзя бездействовать. В любой момент кто-то из гостей Тинуэя мог услышать вопли леди Фелисити, выглянуть в окно и поинтересоваться, что вынудило графа Уэстбрука стоять здесь ночью голым. Он фыркнул. Черт! У гостей Тинуэя не возникнет и капли сомнения насчет того, чем он занимался, и его заарканят с тем же успехом, что и в том случае, если бы застигли непосредственно в постели.

Крыша портика была высокой, и прыгать на землю совсем не хотелось. Он еще не настолько отчаялся.

Фелисити завизжала снова. Кто-то окликнул его. Граф окинул взглядом выходящие на портик окна. Ага, вот оно. Он заметил мерцание свечи, высвечивавшее открытое крайнее окно, и полез туда, надеясь, что комната занята мужчиной.

Леди Элизабет Раньон стояла перед зеркалом обнаженной. Уперев руки в бедра, она хмуро рассматривала свою грудь. Наклонив голову, прищуривала то один, то другой глаз. Подумать только! Они такие маленькие! Крохотные лимончики в сравнении с сочными, зрелыми арбузами леди Фелисити. В Англии не найдется корсета, который мог бы придать им пышность.

Она повернулась и оперлась на спинку кровати, чтобы не потерять равновесие. Может быть, с этой стороны они выглядят лучше?

Нет.

Из открытого окна потянуло свежим ветерком, обдав ее обнаженную кожу прохладой, отчего сразу затвердели соски.

Элизабет накрыла их ладонями, пытаясь согреть и вернуть в обычное состояние.

У нее было странное ощущение, будто дрожащая струна протянута от грудей к ее... к ее...

Она отняла руки от своего тела, словно они жгли ее. Следовало бы надеть ночную сорочку и забраться в постель. Натянуть одеяло до подбородка, закрыть глаза и провалиться в сон. Она бы так и поступила, если бы при попытке сделать это комната не завертелась перед глазами. Она снова ухватилась за спинку кровати.

Тот последний бокал миндального ликера явно был лишним. Она не стала бы его пить, если бы не скука. В противном случае пришлось бы в очередной раз выслушивать рассказ мистера Додсуорта о его конюшнях. Оставалось либо пить, либо выть от тоски. У этого толстяка не было других тем, и с тех пор как она впервые вышла в свет три года назад, не слышала от него ни одной новой мысли.

Лиззи прислонилась к кроватной спинке. Как пережить еще один сезон? Встречаться с теми же людьми, выслушивать набившие оскомину истории, пересказывать докучливые слухи. Это привлекало, когда тебе семнадцать, но сейчас...

Можно ли умереть от скуки?

И Мэг ничем не помогла. Господи! Ей наконец удалось убедить свою подругу сменить общество Кента на лондонский бомонд, и Мэг превратилась в такую же зануду, как и Додсуорт. Любимой темой ее бесед стало садоводство. Посадка аллей, будь они прокляты. Кабы ее воля, она каждую минуту проводила бы, ухаживая за растениями, вместо того чтобы принимать ухаживания мужчин.