Патриция Мэтьюз: Сердце язычницы

– Если вы так пылко выступаете в защиту этой девчонки, то почему бы вам не поучаствовать в их языческом ритуале? – язвительно осведомился Эйза Радд.

– Несмотря на низкую мораль и неверие в Господа нашего, Лилиа Монрой остается созданием Божьим. Кроме того, туземная женщина – все-таки женщина, мистер Радд, поэтому заслуживает уважения.

– Ах, ах! Куда нам тягаться в споре, ваше преподобие! – рассмеялся худощавый. – Уж вы и штучка!

Исаак Джэггар передернулся, но промолчал. Он считал Радда человеком вульгарным и к тому же безбожником, но ему приходилось мириться со столь неподходящим обществом, раз уж тот хоть отчасти сочувствовал делу обращения язычников к Богу. Более всего Джэггару претил противный кудахчущий смех Радда, которым он разражался по любому поводу.

Этих мужчин, ни в чем между собой не схожих, связывала только общая цель. Радд, невысокий и тощий, отличался поразительной подвижностью. Очень темный загар дополнял его сходство с тараканом. По типу он походил на лондонского прощелыгу. Джэггар, нескладный и угловатый, как бы состоял из крупных тяжелых костей и выпирающих сочленений. Даже его крупный нос резко выдавался вперед на угрюмом лице. Двигался он неуклюже и медлительно и через слово сыпал цитатами из Библии. Зато Радд говорил на жаргоне лондонских низов.

– Где же все-таки Лопака? – недовольно спросил он. – Без него нам и шал, не ступить. Он обещал быть...

– И я здесь, Эйза Радд, – прозвучал гортанный голос сзади.

От неожиданности белые вздрогнули и быстро обернулись. Во внезапно наступившей тьме статный, могучий туземец выглядел внушительно, почти пугающе. Американец Джэггар, увидев его, каждый раз вспоминал индейцев Великих Равнин, ибо меднокожий Лопака с его черными, как уголья, пронзительными глазами очень походил на них. В нем ощущалась дикость и скрытая жестокость изголодавшегося волка. Он не ведал сомнений, колебаний и милосердия. Иногда Джэггара смущало, что он заодно с таким человеком. Однако мысль, что пути Господни неисповедимы, успокаивала его. Если только такой союзник поможет добиться цели, значит, на то воля Божья.

Между тем Радд нетерпеливо обратился к Лопаке:

– Ну что? Все готово?

– Я готов, Эйза Радд, – ответил туземец своим глубоким рокочущим голосом, подчеркнув слово «я».

На его могучем торсе не было ничего, кроме куска ткани, называемого у мужчин мало, но даже полунагой он выглядел величественно.

– Перед самым началом брачной церемонии я подам сигнал воинственным криком. Крикну только раз, поэтому держите уши открытыми.

С этим он двинулся прочь, и вовсе не крадучись, а неторопливым шагом уверенного в своей силе человека. Скоро Лопака исчез из виду, словно растаял в сгущавшемся мраке.

– Чтоб мне пропасть! – не удержался Радд. – От этого типа у меня мурашки по коже!

– Тем больше заслуги в том, чтобы обратить его к Господу, – благочестиво возразил Джэггар.

– Что? Лопаку? Да его разве только к дьяволу обратишь!

Подоспел назначенный час.

Лилиа сделала шаг из хижины и оказалась в круге света, отбрасываемого сотней факелов. По другую сторону освещенного круга находилась еще одна хижина, точно такая же, как эта. Оттуда появился Коа. Он выглядел по-королевски в церемониальном плаще и богато украшенном головном уборе. В отблесках света украшения сверкали, как драгоценности.

Воцарилась полная тишина, даже барабаны умолкли, когда молодые люди двинулись навстречу друг другу. Медленно-медленно ступали они под свадебную песнь, которую завел высокий и чистый голос:

Короткий крик перебил песню. Резкий и пронзительный, леденящий кровь, он диссонансом ворвался в благоговейную тишину. То был воинственный клич, сигнал к атаке, и Лилиа узнала его, хотя на островах много лет царил мир.

Девушка замерла в нескольких дюймах от своего нареченного, едва сдержав испуганный возглас. Но она отчаянно закричала, когда из темноты позади Коа вылетело оперенное копье. Увы, Лилиа опоздала. Молодой вождь дернулся всем телом, закинул руки за спину, пытаясь вырвать копье, так глубоко вонзившееся в тело, что окровавленный наконечник вышел из груди.