Мэгги Осборн - Не бойся любви

— Я никогда не слышала вашего имени. Я вас не знаю. Мне нечего вам сказать, — холодным тоном заявила Дженни Джонс, поворачиваясь спиной к женщине, которую тюремщик впустил к ней в камеру.

Подойдя к окну, Дженни увидела, как представители мексиканских властей со скучающим выражением на лицах натаскивают стрелковое подразделение. Легкая дрожь прошла у нее по спине, и Дженни вытерла вспотевшие ладони о слишком широкие мужские брюки, которые были на ней.

Завтра на рассвете на нее будут направлены стволы шести ружей. Она надеялась, что не обмочится, прежде чем солдаты ее убьют. Надеялась, что ей хватит смелости умереть с мало-мальским достоинством.

— Я пришла, чтобы спасти вашу жизнь, — негромко проговорила сеньора Маргарита Сандерс.

Погруженная в свои мысли, Дженни едва слышала, что говорила эта странная незнакомка, но что-то в ее словах привлекло ее внимание. Дженни успела заметить, как сеньора поднесла к своим аристократическим ноздрям кружевной носовой платок — в камере стояла жуткая вонь. Элегантно одетая женщина с легким вздохом окинула взглядом тесное обиталище Дженни, потом подобрала юбки и приготовилась сесть на голый матрас.

— Не садитесь, — предостерегла ее Дженни, снова поворачиваясь к зарешеченному окну. — Там полно вшей.

На ней и самой вшей было предостаточно, но теперь это уже не имело значения. Дженни вытерла цветным платком вспотевшую шею, подумав при этом, что духота в камере и непрестанное жужжание мух медленно сводят ее с ума. Она смотрела, как шестеро невзрачных солдат маршируют в замызганных мундирах к стене со множеством следов от пуль. Ни один из них не был похож на меткого стрелка. Сколько залпов им придется сделать, прежде чем они ее прикончат? Если не повезет, то как бы не пришлось терпеть их попытки до полудня.

— Простите, вы слышали, что я сказала? — мягко спросила Маргарита Сандерс.

Она вытерла грязь с низкого табурета носовым платком, помедлила и уселась с очевидным намерением остаться. Скопившийся на полу мусор взметнулся от резкого движения подола ее шелкового платья.

Дженни рассмеялась, но смех ее был невесел.

— Театр, да и только! Ну что ж, я вам подыграю. Позвольте узнать, сеньора, каким образом вы предполагаете спасать мою жизнь? — Дженни пристально поглядела на посетительницу. — Взорвете тюрьму? Перестреляете солдат? Отмените приговор? — Дженни замолчала, увидев, как сеньора Сандерс кашляет в платок, оставляя на белоснежном кружеве пятна крови. Глаза у Дженни сузились, и она произнесла безжалостно и прямо: — Вы кашляете кровью. Вы умираете.

Смерть отметила своей печатью высокие, обтянутые кожей скулы Маргариты Сандерс, стерла румянец с ее щек. Глубоко запавшие глаза были обведены синеватыми кругами, сбившиеся под модной шляпой волосы лишены упругости и блеска. Приглядевшись, Дженни решила, что сеньора Сандерс в прошлом была настоящей красавицей. Теперь плоть ее ссохлась, и женщина выглядела лет на десять старше своего возраста.

— Почему вы не остались в постели? Чего ради пришли сюда? — уже более мягко спросила Дженни. Она подняла руку, темную от грязи, к жестяной крыше камеры, источавшей жар. — Вам это вредно. Идите домой.

Дом — это скорее всего большая асиенда на ранчо за деревней. Кружево платка, дорогая ткань платья и мантильи свидетельствовали о богатстве. Изящная форма носа и хрупкое сложение говорили об аристократическом происхождении не менее ясно, нежели самообладание женщины и ее спокойная уверенность в себе. Работать ей, само собой разумеется, не приходилось — разве что поднять оброненную вилку, прежде чем это успел сделать слуга.

Такие изысканные особы вызывали у Дженни острое чувство неловкости. Рядом с ними она ощущала себя большой и неуклюжей, не грациознее упрямых мулов, которых она погоняла, чтобы заработать себе на хлеб. Женщины, подобные Маргарите Сандерс, обитали в другом, лучшем мире, чем мир Дженни, в мире, который она не могла себе представить.

Губы Дженни скривились. Сеньора Сандерс никогда не носила по месяцу одно и то же грязное платье, не платила — да еще с благодарностью! — пятьдесят центов за право спать на полной насекомых кровати, не страдала от волдырей на ногах. Дженни заключила бы пари на половину оставшегося ей времени, что Маргарита Сандерс никогда не испытывала недостатка в еде и не готовила ее для себя. В ее хорошенькой головке не было забот более серьезных, чем необходимость решить, какое платье надеть для следующего выхода на люди.