Патриция Райс - Любовь навеки

В зеркале, оправленном в позолоченную раму, Пенелопа увидела свое отражение: бледные лицо и плечи, выступающие из белоснежной, обшитой кружевами ночной сорочки. «Боже, выгляжу словно бесплотный дух!» – с ужасом подумала она и стала щипать свои щеки, пока они немного не порозовели. Однако при скудном свете двух горящих свечей ее лицо казалось все таким же прозрачным.

На легких каштановых волосах Пенелопы играли золотистые отблески, но их обладательница, лишенная женского тщеславия, не замечала этой красоты. Она не могла решить, распустить ли ей тяжелый узел, в который волосы были собраны на затылке, или заплести косу, как она это обычно делала перед тем, как лечь спать. Пенелопа лихорадочно вспоминала романы, которые она прежде читала, но в них ничего не говорилось о том, какая именно прическа была у героини, готовящейся к первой брачной ночи.

Пенелопа начала медленно вынимать шпильки, украдкой наблюдая за дверью, которая вела в смежную комнату, и с ужасом ожидая, когда та откроется. Малейший шорох заставлял ее вздрагивать. Вскоре непокорные локоны упали ей на плечи.

Бормоча проклятия, которые совсем не пристали дочери священника, она взяла дрожащими руками свой гребень из слоновой кости и стала поспешно расчесываться. Пока муж представлял Пенелопу домочадцам, кто-то – должно быть служанка – распаковал те немногочисленные вещи, которые она привезла с собой.

Внезапно Пенелопу охватила такая острая тоска по отчему дому, что она закусила губу, чтобы не расплакаться. Верная Августа сейчас аккуратно причесала бы ее, и они поговорили бы о только что родившемся в семье Смит ребенке и о сроках посадки лука в огороде. Пенелопа находилась бы среди друзей и близких в своей милой, пусть и убогой комнате, а не в этих роскошных, но чужих покоях. Августа сумела бы развеять ее страхи, но добрая экономка предпочла остаться дома.

Вспомнив, что муж, который внушал ей панику, сейчас готовится войти в супружескую спальню, Пенелопа поспешно привела волосы в порядок. Сделав это, она окинула себя в зеркале критическим взглядом. Вырез ночной рубашки показался ей слишком глубоким. Может быть, следовало надеть другую? Как отреагирует муж, этот странный человек, которого Пенелопа едва знала, на такое нескромное одеяние?

Эту сорочку Августа специально сшила для первой брачной ночи Пенелопы, и лучшей у нее не было. В этом одеянии Пенелопа выглядела совсем юной девушкой.

Похоже, ее мужа не смущало, что на самом деле дочь священника была старой девой двадцати двух лет отроду, но сама Пенелопа этого очень стыдилась. Она знала, что мужчины предпочитают молоденьких жен, и не сомневалась, что первая супруга владельца этого дома была намного моложе ее. Сравнение с ней будет не в пользу Пенелопы.

Вздохнув, она отогнала от себя причинявшие боль мысли. Если бы она была наивным созданием, по уши влюбленным в своего жениха, ей сейчас было бы намного легче. Как ни прислушивалась к себе Пенелопа, она не могла обнаружить в своей душе никаких чувств к человеку, находившемуся в соседней комнате.

Она вновь бросила настороженный взгляд на дверь. Почему он медлит?

Неожиданно Пенелопа ясно осознала, что она натворила. Как она могла согласиться на брак с искалеченным мужчиной? Через несколько минут она отдастся человеку, которого едва знает и которого не любит и никогда не сможет полюбить. Все ее существо восставало против того, что сейчас должно было случиться.

Правда, Пенелопа в точности не знала, что именно происходит между мужчиной и женщиной в супружеской спальне. Ее мать умерла, когда она была еще совсем маленькой девочкой, а отец не желал посвящать дочь в альковные тайны. Добросердечная Августа пыталась что-то объяснить Пенелопе, но делала это так робко, что та, пожалуй, больше узнала об отношениях между противоположными полами, наблюдая за поведением домашних животных. И это повергло бедняжку в еще больший страх перед мужчинами.

Не зная, что ей следует делать – лечь на роскошную кровать под балдахином или выпить вина, заботливо оставленного на столе, Пенелопа подошла к камину и помешала тлеющие угли, которые тут же вспыхнули. Она чувствовала, что дрожит, и на глаза ее навернулись слезы. Ей некого винить, кроме самой себя, но раскаяние в том, что она наделала, не уменьшало страх и не снимало охватившего ее напряжения.

Не желая думать о том, что произойдет через несколько минут, Пенелопа принялась перебирать в памяти события недавнего прошлого. Еще две недели назад она была свободна и независима. Правда, у нее не было за душой ни гроша, но она к этому привыкла. Была ли она счастлива? Вряд ли, но, несмотря на это, всегда радовалась жизни.