Карен Рэнни - Превыше всего

— Неужели все, что бы я ни сказала, будет бесполезным? — произнесла она переполненным мольбой голосом и протягивая к нему руки.

Она навсегда запомнила мелькнувшую в его зеленых глазах печаль и ласковую улыбку на лице. Фрэдди скрестил руки на груди и посмотрел на жену так, будто увидел ее впервые после долгой разлуки. Взгляд его был нежным и мягким, в нем читались понимание, симпатия и еще какая-то непонятная, затаенная боль. Он пронизывал ее, этот взгляд, гипнотизируя и лишая воли.

— Кэтрин, — произнес он тихо, таким привычным ей низким грудным голосом, — не знаю, говорил ли я тебе раньше, что ты совершенно не чувствуешь время. Ты произнесла сегодня прекрасные слова. Но сделала это слишком поздно, слов теперь уже недостаточно.

Своими большими шагами он прошел к двери и начал медленно открывать ее. На какое-то мгновение он замер и оглянулся, чтобы последний раз взглянуть на Кэтрин. Она стояла к нему спиной, не желая показывать слезы, которые не смогла сдержать, несмотря на все усилия.

— Я уже терял тебя однажды. Это было очень больно… — Голос его звучал мягко, и в нем не было ни малейших признаков гнева. — Надеюсь, что второй раз переживу это легче.

Мягкий стук возвестил о том, что дверь за графом Монкрифом закрылась.

— Не хотите же вы, черт побери, сказать, что она бросила детей?!

Последовавшие за этим вопросом вздохи и всхлипывания слились в какой-то кошмар. Фрэдди на секунду показалось, что он еще спит и видит страшный сон. Но, к сожалению, он не спал. На рассвете мать весьма бесцеремонно разбудила его с таким видом, что ему показалось, будто она собирается ткнуть кулаком ему в лицо. Сейчас графиня стояла у постели и со стоном рыдала.

— Скажете вы мне наконец, что случилась или… — Завершить угрозу помешала дочка. Жалобно посмотрев на него блестящими от слез глазами, она забралась на колени и уткнулась лицом в отцовскую шею.

— Мама попрощалась с нами, — пробормотала Джули, хлюпая носом у ворота его рубашки.

Сердце Фрэдди болезненно сжалось. Он вопросительно посмотрел на графиню. Та, вытирая текущие по щекам слезы, утвердительно кивнула головой. Было видно, каких усилий стоит ей сдерживать рыдания. Но ее старания не добавили тишины в спальне графа. Сидящий на руках Абигейль Робби заверещал во всю силу своих легких, требуя поменять мокрые пеленки.

Где же, черт возьми, Кэтрин?

Ответ этой загадки мог быть в записке, которую всунула ему в руку мать. Она вошла в его комнату вместе с плачущими Джули, Абигейль и мокрым Робби. Он повернулся, взял отложенное ранее послание и, борясь с дурным предчувствием и суеверным страхом, развернул бумагу Кэтрин — наказание за грехи, посланное ему Небом. С чего это он возомнил, что может уехать, не прочитав ее записки?

Почему, будь все проклято, он не уехал еще вчера?

Пожалуй, ему ничего не остается делать, как только убить ее. Нет, это будет слишком легким наказанием. Прежде он постарается, чтобы она испытала такие же адские страдания, которые причинила ему.

Записка, как всегда, была немногословной и четкой:

«Дорогой Фрэдди,

Ты победил.

Говори им, пожалуйста, что я люблю их».

Нет, он должен убить ее! Но сначала надо ее разыскать. Но прежде всего необходимо одеться.

— Выйдите все! — потребовал он таким голосом, что даже старая графиня безропотно повиновалась. Не шевельнулась только Джули, уставившаяся на отца расширенными от страха глазенками. — Я должен собраться, чтобы отправиться на поиски мамы, киска, — сказал он ей, ласково улыбнувшись.

Девочка доверчиво улыбнулась в ответ — слова отца поставили пошатнувшийся мир на место.

Фрэдди с хмурым видом закрыл за всхлипывающими женщинами дверь и в очередной раз подумал, что жене его придется ответить на множество вопросов. Но какова истинная причина ее бегства? Несколько слов записки отнюдь не были уступкой. Это скорее был вызов. Ладно, скоро разберемся. Хорошо, черт побери, хоть не надо тратить времени на сборы. К отъезду уже все готово.

Зима во Франции ничуть не лучше, чем в Англии, подумал Фрэдди, дрожащий как осиновый лист. Но снег, к счастью, еще не занес все дороги, впереди начали различаться признаки человеческого жилья, а до цели путешествия оставалось не более чем полдня пути.

«Глупая женщина! Чертова баба! Безмозглая деревенщина!»

Эти и десятки других ругательств, которые он намеревался обрушить на жену, были единственным, что скрашивало ему это путешествие. Он шептал их на каждом повороте, представляя, как гневно выскажет все это Кэтрин. Чувствовал он себя отвратительно. Пронизывающий до костей холод и сырость довели до того, что он уже с трудом сдерживал свое раздражение. Окоченевшими руками Фрэдди еле удерживал промерзшие поводья лошади, которую удалось найти в небольшом городке, где он останавливался. Если бы не эта кляча, сидеть бы ему за жарким в той мрачной гостинице, где провел ночь. Фрэдди раздраженно хмыкнул. Он был голоден. За весь день граф довольствовался только французским сыром, напоминающим замороженный ил, и хлебом, не уступающим в твердости подметкам его сапог.