Кэндис Герн - Леди, будте плохой

Ее друзей? Господь милосердный, он же не может знать о «веселых вдовах» и их дурацком договоре заводить любовников и делиться друг с другом всеми интимными подробностями, или может? Нет, он не может знать об этом. И не может знать, что заставляют ее чувствовать их откровенные разговоры о занятиях любовью. Он говорил вообще.

Или нет?

– Я принимаю ваше молчание как согласие. – Он взял ее руку и начал нежно ласкать. – А теперь расскажите мне о вашем благотворительном фонде. Все эти официальные балы, должно быть, требуют много работы.

Грейс сделала несколько медленных вдохов, прежде чем заговорить. Рочдейл неторопливо гладил ее пальцы, пока она рассказывала ему о Благотворительном фонде вдов, который возглавляла, и о богадельнях в Челси, которые они купили и превратили во временное пристанище для солдатских вдов и сирот, у которых не было других средств к существованию. Она надеялась утомить Рочдейла деталями, но чем больше Грейс говорила, тем внимательнее он смотрел на нее. Она все время чувствовала на себе этот напряженный синий взгляд.

Рочдейл продолжал гладить ее пальцы.

Нет сомнений, что ей надо было вжаться в дальний угол кареты, оказаться от Рочдейла на самом большом расстоянии, какое могло позволить столь ограниченное пространство, скрестить руки на груди и засунуть ладони под мышки, так чтобы он не мог их достать. Ей надо было как минимум заявить, что она возражает против такой наглости. Но, Бог свидетель, Грейс приняла решение, что он никогда не узнает, как сильно он волнует ее. Рочдейл был из тех мужчин, кто получает удовольствие, смущая леди. Очень вероятно, что это его любимая забава, и Грейс должна была стать его развлечением на этот вечер.

По крайней мере Рочдейл так думал. Но Грейс не собиралась облегчать ему задачу.

– У меня есть планы на новое крыло в Марлоу-Хаусе. – Она говорила, пожалуй, слишком быстро и на мгновение остановилась, чтобы совладать с нервным трепетом, вызванным этим нежным пальцем, водящим вверх и вниз по ее указательному пальцу. – Если нам удастся собрать достаточно денег на последнем балу сезона, я найму строителя, чтобы летом начать работу. Мы не можем разместить все семьи, которые… О!

Она была готова откусить себе язык за то, что позволила этому восклицанию выдать ее волнение. Но этот ужасный человек совершенно завладел ее рукой и просунул большой палец под манжету ее перчатки.

– Не тревожьтесь. Я просто надеялся, что во время нашей поездки мы можем обойтись без формальности и избавиться от перчаток, точно так же, как я уже избавился от своей шляпы. И кроме того, на мой взгляд, в карете довольно тепло. Вы не согласны?

Прежде чем она смогла ответить – да и что она могла сказать? «Да, я действительно пылаю с головы до ног, и если вы сейчас не опустите окно, я могу упасть в обморок»? – Рочдейл зубами сдернул перчатку со своей руки и взял ее руку, стягивая в это время вторую перчатку.

– А, так гораздо лучше, – сказал он. – Но я чувствую тепло вашей руки даже сквозь тонкую кожу перчатки.

Грейс не сомневалась в этом. Желтая лайковая кожа была тонкой, как шелк. Раньше Грейс даже гордилась этой парой перчаток с вышитыми по краю крошечными цветочками. Грейс не была рабыней моды, но ей нравилось хорошо выглядеть. Зато в данный момент она жалела, что на ней не толстые, колючие, некрасивые шерстяные перчатки. Хотя с Рочдейлом это все равно не имело бы никакого значения.

– Вы должны позволить мне устроить вас удобнее. – Его голос был тихим – он почти всегда был таким, и приходилось наклоняться, чтобы расслышать слова, – с легкой хрипотцой, из-за которой он не казался слишком елейным. Это был голос соблазнения, и Рочдейл знал это. Хуже того, Грейс боялась, что вопреки всей ее упрямой правильности она может оказаться не совсем невосприимчива к его обаянию. Голос был глубокий и бархатно-мягкий, способный околдовывать так, что мужчина останется без всего состояния, а уважаемая женщина – без одежды.

Воистину Рочдейл сам дьявол.

Он начал осторожно снимать ее перчатку, стянул с запястья и остановился. Потом провел пальцем, голым пальцем по коже запястья. Господи! В первый раз после смерти епископа Грейс вот так, кожа к коже, касалась какого-либо мужчины, даже в самом невинном смысле. Это простое прикосновение, эта обнаженная ласка послала резкую, покалывающую волну сквозь все ее тело, от пальцев ног до самых корней волос.

Рочдейл посмотрел на Грейс своими «постельными» глазами и спросил: