Кэндис Герн - Ярмарка невест

Верити смотрела на эту затянутую в перчатку руку и понимала, что если она возьмет ее, это будет означать, что она принимает его покровительство. Она не имела понятия, какую роль этот человек отводит ей: любовницы, служанки, узницы, рабыни? Он мог заключить сделку и оформить купчую, но она никогда не будет ему принадлежать. Он может владеть ее телом, но никогда не получит душу. Никогда.

Верити прижала руки к груди и вскинула подбородок. Медленно и осторожно, поскольку мышцы опять начинали деревенеть, она спустилась по ступенькам сама, не обращая внимания на предложенную ей руку. Лорд Харкнесс поднял одну бровь, а губы его изогнулись в подобии ухмылки. Однако он повернулся и пошел до того, как Верити смогла спуститься с помоста.

Харкнесс не обернулся, чтобы убедиться, идет ли Верити следом. По-видимому, он не сомневался в том, что она пойдет. Он снял с нее ошейник и повернулся спиной, показывая, что она вольна остаться здесь, но зная, что она не останется. Как он мог быть в ней настолько уверен? Откуда он знал, что она не убежит?

Верити окинула взглядом толпу на площади и поняла, что идти ей больше некуда. Не к этим же людям, которые насмехались, издевались над ней, оскорбляли ее. Лорд Харкнесс по крайней мере ничего такого не делал.

Она пойдет с ним. Пока.

Как только толпа расступилась перед ними, точно так же, как до того расступалась перед ним, послышались шепотки.

– ... Лорд Хартлесс...

– Ай, бедняжка.

– Что с ней будет?

– Как долго она будет...

– Лорд Хартлесс...

– ... и ее тоже?

– Ты думаешь, он...

– Бедняжка, она...

– ... еще одна жертва?

– Да поможет ей Бог.

Потрясенная едва слышным шепотом и хмурыми взглядами, Верити так сжала руки, что ногти больно вонзились в ладони. Боже милостивый, что с ней будет? Решив не показывать толпе свой страх, Верити высоко подняла голову и последовала за высоким, широко шагающим мужчиной. Тем не менее, несмотря на внешнее спокойствие, она шла через площадь так, как будто ее на позорной повозке везли к виселице. Она не раздумывала, насколько близко к истине мог быть такой конец.

Ужасные разрозненные образы заполонили ее сознание, полузабытые шепоты из детства, такие же непонятные сейчас, как и тогда, но пугающие секреты прошлого века, о которых не распространялись: клуб адского пламени, маркиз де Сад, белое рабство.

Неужели ее ожидает такая судьба? Неужели она станет жертвой прихотей этого темного незнакомца, будет у него под рукой для его чудовищных деяний? Он станет мучить ее или, быть может, даже убьет?

По каким-то непонятным причинам – гордость? упрямство?– Верити не хотела умирать. Несмотря на то что у нее не было ничего, ради чего стоило бы жить, она хотела жить.

Решительно подняв голову, Верити прошла следом за лордом Харкнессом к простому, неприметному черному экипажу, ожидавшему на соседней улице, к счастью, невидимому толпе на рыночной площади. Кучер в белых кожаных – бриджах, полосатом жилете и темном жакете держал головы лошадей, пока лакей открывал дверцу кареты.

Лорд Харкнесс снова предложил Верити руку, чтобы помочь подняться в экипаж, но она не обратила на него внимания, и он отошел в сторону поговорить с кучером. Когда лакей, крепкий рыжеволосый парень с открытым приветливым лицом, подал ей руку, она не колеблясь приняла его помощь.

Внутри карета была отделана со вкусом, без крикливых украшений. Сиденья и стенки были обиты стеганым синим бархатом, детали – латунные и из красного дерева. Удобство ее было блаженством по сравнению с бедным экипажем, нанятым Гилбертом для поездки в Корнуолл.

Однако Верити и не думала расслабляться. Она не собиралась забывать о том, что происходит.

Карета начала слегка покачиваться. Наверное, слуга принялся разгружать ее багажник. Верити молилась, чтобы ее сундук не повредили, потому что в нем находилось все, что у нее было. Теперь она поняла, почему Гилберт велел ей так тщательно собраться: он знал, что она из этой поездки не вернется.

Дверца кареты распахнулась, и показалась голова молодого лакея.

– Извините, мэм, – сказал он, – но мы вынуждены были выгрузить эти бурдюки с вином, чтобы поставить ваш сундук. Нам ничего не остается, кроме как запихнуть их сюда. – И он начал расставлять деревянные ящики на противоположном сиденье.

Боже милостивый, неужели лорд Харкнесс еще и пьяница? Отец Верити редко выпивал больше одного стакана вина за едой. Трех бурдюков ему хватило бы на год. За какое время лорд Харкнесс выпьет все это вино? И придется ли ей каким-то образом участвовать в его пьяных оргиях?