Лаура Кинсейл - Охотник за мечтой

– Это твой отец. Не забывай! И она не должна знать, что тебе известно о нем!

Страх в глазах единственного друга произвел на ребенка неизгладимое впечатление. Они все боялись гнева леди Эстер и ее восточных наказаний. Она без колебаний могла побить палкой по пяткам провинившегося слугу и сыпать соль на раны до тех пор, пока он не лишался жизни, и гордилась той силой, с которой могла дать пощечину ослушавшейся ее горничной. В доме матери Зения двигалась в постоянном страхе, спеша повиноваться любому приказу, за что подвергалась ежедневному осмеянию, как безвольная размазня. Помня предостережение, Зения всегда с чрезвычайной тщательностью прятала от матери медальон с портретом. Она бережно хранила его и доставала из-под одежды только в самых потаенных местах, чтобы запомнить черты молодого красивого мужчины с чудесными глазами и едва уловимой нежной улыбкой, создававшей впечатление, будто он всматривается во что-то далекое и любимое. В своих мечтах Зения представляла, что он смотрит на нее. Внутри медальона лежали локон и скрученный кусочек бумаги, на котором небрежным почерком было написано: «Моей драгоценнейшей любимой, самому удивительному созданию на свете, вечно твой Майкл Брюс». Его «драгоценнейшей любимой», конечно, была ее мать – самое удивительное создание на свете. Но его улыбка… Зения прижала миниатюру к груди и украла для себя его любящую улыбку.

Зажав в кулаке медальон, она проглотила слезы, вытерла рукавом лицо, встала, снова разложила бумаги по ящикам, погасила фонарь и свернулась калачиком в углу, не выпуская из рук свой сломанный мушкет. Мать никогда не предлагала Зении возвратиться в Англию. Но однажды леди Эстер ударилась в вспоминания о юности, проведенной среди британских государственных деятелей того времени. Покуривая свой благоухающий наргиле, она, подражая шепелявости лорда Байрона, рассказывала доктору Мериону пристойные истории о своем дяде мистере Питте и дедушке лорде Чатеме, которые оба были премьер-министрами, и смеялась над тем, как Ламартин целовал своего пуделя. Тогда в короткие ночные часы она позвала к себе Зению и заверила ее, что отложила деньги, чтобы она могла вернуться домой. Сейчас Зенобия чувствовала себя полной дурочкой, что поверила матери. Леди Эстер всегда могла управлять воображением тех, кто просиживал с ней долгими вечерами, слушая ее рассказы. Зения слишком поверила в обещание, потому что хотела возвращения в Англию больше всего на свете. Сейчас она сомневалась, что когда-либо существовали специальные тайные сбережения, как ручалась леди Эстер, или если они когда-то и были, то деньги давно потрачены либо на пару дуэльных пистолетов, либо на расшитую золотом упряжь для верблюдов, чтобы доставить удовольствие какому-нибудь сладкоречивому паше, или просто украдены жадными слугами леди Эстер. Зении самой придется прокладывать себе дорогу. Пусть у нее нет ни пенни, пусть она боса, пусть не знает, где живет отец или даже жив ли он вообще, Зенобия не намерена отступать от своей цели. Она ненавидела пустыню и Дар-Джун. Она хотела домой, где никогда не была, хотела найти в Англии отца и жить как английская леди, которой, собственно, и являлась.

Прислонившись спиной к стене, Зения устроилась поудобнее. Последние четыре дня она не ложилась спать, сидя подле матери. Леди Эстер лежала, завернувшись в поношенный белый халат, кашляла и задыхалась, а слуги шныряли по Дар-Джуну и растаскивали еще оставшееся имущество. Мать хрипло кричала на нее, чтобы она остановила их, но, как только Зения вставала, леди Эстер приказывала ей вернуться.

Сейчас, съежившись в углу, Зения боялась заснуть. В Дар-Джуне существовали тайные ходы, и волки иногда забирались на стены. Никогда еще она не чувствовала себя такой одинокой и жалела, что не пошла вместе с остальными вниз в деревню. Теперь, когда темноту наполняли злые духи, она не могла уйти. Жуткие крики матери настигали ее, как только она закрывала глаза. Они сплетались с реальностью, и Зения вздрагивала, боясь, что проснется и увидит призрак леди Эстер, зовущий ее к себе. В пустых комнатах ей слышалось эхо голосов и мерещились бледные руки в белых одеждах, которые протягивались, чтобы схватить ее.

Звук ружейного выстрела заставил Зению вздрогнуть. Голоса вдруг стали настоящими, послышались крики и топот бегущих ног. Притаившись в углу, Зения смотрела на дверь. При вспышке света в саду по комнате заплясали фантастические тени, и оказалось, что у двери стоит фигура в белом восточном халате. У Зении перехватило дыхание – ее мать. Девушка прижалась спиной к стене, глядя на призрак леди Эстер, и сидела, не двигаясь, в ужасе наблюдая, как призрак растаял в темноте как раз рядом со входом. Еще мгновение Зения видела блеск металла, а затем он тоже затерялся во мраке, но она услышала щелчок затвора.