Стелла Камерон - Жди меня

– Корабль, на котором ты должен был вернуться, благополучно прибыл в Англию. Капитан сказал, что ты поднялся на борт, но, кажется, передумал и сошел на берег.

– Ему показалось.

– Значит, ты вовсе не умер.

– Да, я жив. Но… обстоятельства не позволили сообщить тебе об этом.

– Я была в трауре. Носила черное.

– О, милая моя Минерва!

– А ты не умер.

– Нет.

– Ты жив. – Ей хотелось убежать, но ноги не слушались. – Все эти три года ты был жив!

– Да.

Так просто! «Ты был жив! – Да». Ласковые слова, улыбка и непоколебимая уверенность в своей безнаказанности! В том, что она бросится к нему в объятия, не задавая лишних вопросов.

– Раз ты жив, – произнесла Минерва, – в таком случае можешь уходить.

Экипаж остановился на вершине холма, откуда открывался вид на Драмблейд. Укрытый стеганым снежным одеялом, мрачный внушительный особняк стоял посреди усадьбы, озаренный серебристой луной.

Грей приник к окну, наслаждаясь строгостью очертаний дома, где он родился в тот самый день, когда умерла его мать. Отец Грея также умер в Драмблейде за год до того, как сын отправился на плантации.

Перед отъездом Грея Минерва Арбакл пообещала ждать его. По настоянию ее отца с помолвкой решили повременить до возвращения. Мистер Арбакл согласился на то, что Грей уезжает всего на год, что у них с Минервой впереди вся жизнь, а потому незачем спешить. Сегодня же Арбакл сделал вид, что не узнал жениха дочери. От этой встречи в душе Грея осталась одна лишь горечь. Резковатыми манерами, артистическим темпераментом и претенциозностью Портос Арбакл прикрывал свое истинное лицо – лицо коварного интригана. С каждым днем Грей все больше убеждался, что смерти ему желал не кто иной, как чудаковатый хлыщ в перепачканном краской халате.

Сидя в экипаже напротив Грея, Макс также смотрел в окно на приближающийся Драмблейд.

– Прекрасный дом, – заметил он. – Должно быть, на острове ты с нетерпением ждал возвращения.

– Я вспоминал о доме, – коротко отозвался Грей, – но гораздо больше меня занимали другие мысли.

Он думал о Минерве, и его охватывала печаль.

– Твоя Минерва… – начал Макс, подскакивая на сиденье – экипаж трясло на ухабах замерзшей дороги, – весьма необычная особа.

– Она сама не своя. – Грей взял с сиденья шляпу и положил ее себе на колени. – В этом я виню только себя, хотя следовало бы упрекать… – Он осекся. Максу он безгранично доверял, но тем не менее есть вещи, которых не должен знать никто. О разоблачении Арбакла в глазах дочери не могло быть и речи. Минерва вряд ли оправится от такого потрясения. Нет, когти чудовища уже притупились. Теперь следует вырвать их таким образом, чтобы все тайные преступления стали явными и не позволили ему и впредь вмешиваться в судьбу дочери и самого Грея.

Чувствуя на себе пристальный взгляд Макса, Грей принялся похлопывать шляпой по рукаву.

– Она очаровательна, Грей, – добавил Макс. – Иначе и не скажешь.

– Да. – Грей не собирался обсуждать свои чувства к единственной любимой им женщине. – Мы познакомились, когда она была еще ребенком. В то время я считал ее неисправимой проказницей. Она приехала в Драмблейд вместе с родителями на праздник, устроенный моим отцом в саду по настоянию дяди. Дядя Кэдзоу заявил, что отцу пора вновь войти в общество, которого он чуждался после смерти мамы. – Грей не добавил «и моего рождения». – Гостей собралось немного. Отец был добрым человеком и потому пригласил не только тех, кто располагал связями, но и тех, кто не имел никакого влияния в обществе.

– Ты унаследовал его доброту, – заметил Макс. – Мой отец был таким же. Благодаря ему у меня есть множество знакомых, которые могли бы обзавестись влиятельными друзьями, но предпочитают не делать этого.

Грей был знаком с супружеской парой, усыновившей Макса, – Струаном, виконтом Хансингор, и прелестной виконтессой, леди Джастиной. Сам Макс происходил из семьи преуспевающих, невероятно богатых торговцев, возвысившихся до положения видных помещиков. Помимо всего прочего, их отличал избыток великодушия.

– Итак, – продолжал Макс, – ты познакомился с несравненной Минервой, когда она была еще ребенком…

– Я терпеть ее не мог. – Грей засмеялся. – Она напоминала назойливого комара – нет, скорее мотылька или даже прелестную, но упрямую бабочку, которая порхала вокруг, не сводя с меня глаз, и засыпала бесчисленными вопросами. Не обращать на нее внимания было попросту немыслимо. – Грей улыбнулся своим воспоминаниям.