Кэрол Финч - Сладостный плен

– Данте… – попыталась позвать Эрика, но из груди вырвался лишь слабый шепот.

Эрика боролась изо всех сил, однако их оказалось недостаточно, чтобы преодолеть мощное течение. Закружив ее в водовороте, оно вновь потянуло ее вниз. Поняв, что сопротивление бесполезно, Эрика закрыла глаза и отдалась на милость безумствующей стихии. Ее уносило от берега все дальше и дальше, однако Эрика уже этого не ощущала…

Обхватив рукой Эрику за талию, Данте прижал к себе ее обмякшее тело и поплыл к берегу, таща ее за собой. Голова Эрики беспомощно моталась из стороны в сторону, и Фаулера охватила паника. Неужели пуля Сэбина достигла своей цели?

После того как Рид помог ему вытащить из воды не подающую признаков жизни Эрику, Данте взобрался на пирс. На лице его появилось озабоченное выражение. Осторожно перевернул он Эрику лицом вниз, чтобы осмотреть ей спину. Он был совершенно уверен в том, что обнаружит смертоносную рану. Каково же было его облегчение, когда ее не оказалось! Эрика легонько пошевелилась, и Фаулер, опустившись перед ней на колени, заключил ее в свои объятия и начал бережно баюкать, словно испуганного ребенка.

– Эрика, ты меня слышишь? – прошептал Данте, осыпая быстрыми поцелуями ее пепельно-серые щеки.

Порывисто вздохнув, Эрика открыла глаза: над ней склонилось полное заботы и тревоги лицо Данте. Слабая улыбка появилась на ее бледном лице. Протянув руку, Эрика откинула с его лба темную прядь волос.

– Я люблю тебя, – прошептала она.

Видя, как Эрика и Данте прильнули друг к другу, Эллиот обреченно вздохнул. Значит, это и в самом деле правда. Эрика любит Данте. Именно к нему взывала она, когда мчалась от смерти, и позже, когда бросалась в бурную реку. А он, Эллиот, выставил себя на посмешище! Но ведь Эрика пыталась сказать ему, что сердце ее отдано Данте, и если бы он не был настолько ослеплен любовью и полон решимости завоевать эту обворожительную красотку, он бы и сам увидел, что Эрику и Данте с самого начала тянуло друг к другу.

– И я тебя люблю, – прошептал в ответ Фаулер. – Я так боялся, что ты не прыгнешь, даже когда от этого зависела твоя жизнь. – Он с гордостью взглянул на Эрику и откинул с ее прекрасного лица непокорные пряди волос. – Похоже, ты наконец-то преодолела в себе боязнь высоты.

Эрика устало кивнула. Данте подхватил ее на руки и усадил на свою лошадь.

– За последние четыре месяца я прыгала столько, сколько мне не доводилось прыгать за всю свою жизнь. – Губы ее тронула лукавая улыбка. – Вот и в твою жизнь запрыгнула…

Данте вскочил в седло позади Эрики.

– Надеюсь лишь, что ты не выпрыгнешь из нее. Я этого не вынесу, потому что без тебя мне нет жизни.

Нежно улыбнувшись, Эрика прижалась к его широкой груди.

– Не беспокойся, любовь моя. Этого никогда не случится, – заверила она Фаулера.

– Надеюсь, ты мне это докажешь, – ухмыльнулся он, проведя рукой по ее груди. – Сразу же, как только мы приедем домой.

– А эта лошадка способна нестись галопом? – лукаво улыбнувшись, спросила Эрика.

Данте пришпорил коня, и влюбленные скрылись в ночной тьме. С удивлением покачав головой, Рид, взглянув на Корбина и Эллиота, хмыкнул:

– Что делает с человеком страсть! Он совсем теряет рассудок. Вот и Данте не миновала чаша сия, с тех пор как эта своенравная колдунья вошла в его жизнь.

Корбин бросил взгляд на Эллиота, который, с тех пор как услышал, как Эрика признается в любви Данте, не проронил ни слова.

– Ничего тут не поделаешь, – решительно произнес он. – Ни одну женщину Данте так не любил, как Эрику. Не могу винить тебя, Эллиот, за ту сцену, которую ты устроил, но ты сейчас собственными глазами видел, какие чувства эти двое испытывают друг к другу.

Тяжело вздохнув, Эллиот легонько кивнул и взглянул на удалявшуюся влюбленную парочку.

– Я им завидую, – признался он. – Но зла я на них больше не держу. Эрика права. Со мной она не была бы счастлива, а постоянно жить во лжи я не смог бы ее заставить. Эрика слишком любит жизнь, и я возненавидел бы самого себя, если бы стал причиной ее несчастий.

– Ты хороший человек, Эллиот, – сочувственно улыбнулся ему Корбин.

– Похоже, для этой очаровательной проказницы – не очень, – проворчал тот. – Хоть и не хочется мне в этом признаваться, но Данте ей подходит лучше.

– Не стоит себя казнить, – вмешался Рид. – Ничего нет удивительного в том, что ты влюбился в Эрику. Даже я, старый, трухлявый пень, и то вообразил, что влюбился в эту красотку. Но эти двое, Данте и Эрика, явно неравнодушны друг к другу, хотя, прежде чем признаться в этом, прошли через настоящий ад. Для Данте признаваться женщине в любви – нож острый. Уж я-то знаю. Сколько я его ни уговаривал объясниться с Эрикой, ничего не получалось. Наотрез отказывался. Только метался по шхуне, словно раненый лев. Уже потом успокоился, когда они выложили друг дружке все, что у них на сердце.