Джил Грегори: Лунное наваждение

Лондон, март 1806 года

Анемон Карстейз сняла с вешалки в гардеробе вечерний туалет из желтого муслина и бережно передала его стоявшей перед зеркалом полуодетой девушке.

– Поаккуратнее с блестками! – предупредила она, помогая Сесилии Пелхам облачиться в тонкое изящное платье.

Легкая ткань окутала пышным облаком высокую статную фигуру Сесилии. Анемон встряхнула воланы и расправила складки.

– Ну вот и готово, госпожа. Просто великолепно!

Она на мгновение отступила назад, давая возможность девушке полюбоваться на бледно-желтое вечернее платье, украшенное искрящимися блестками, – вызывающе открытое, элегантное и воздушное. Сесилия с ее каштановыми волосами и глазами лани была в нем необыкновенно хороша. Однако внезапный удар грома за окном заставил ее вздрогнуть.

– Гроза? О Господи, только грозы и не хватало! Я не могу идти в этом платье по грязным лужам, оно испортится! – Сесилия топнула ножкой, обутой в атласную туфельку. – Да и вообще мне что-то не очень нравится, как оно на мне сидит. Надо бы чуть-чуть потуже вот здесь, в талии. Летти! – крикнула она, рассматривая свое отражение сузившимися карими глазами. – Принеси-ка зеленое атласное, с перламутровыми пуговицами и бархатным поясом! Да пошевеливайся, я уже опаздываю! Энтони будет в ярости. Впрочем, пусть злится. – Она тряхнула головой, разметав копну темных волос по узким плечам. – Конечно, он предпочел бы отправиться в свой жуткий игорный клуб или на петушиные бои, но сопровождать меня к Альмаку – его долг. Как-никак, он мой брат, и ему пойдет на пользу побывать для разнообразия в приличном обществе! – Она раздраженно обернулась, уперев руки в бока и не делая ни малейшей попытки снять платье без помощи горничной. – Живее, Летти! Найди мой жемчуг! И зеленый бархатный ридикюль! Я должна попасть к Альмаку, прежде чем они закроются на ночь!

Анемон повиновалась, пряча свое нетерпение. Ей надо было, чтобы Сесилия Пелхам как можно скорее вышла из дома. Но капризная госпожа то и дело меняла платья, прически и никак не могла решить, какие выбрать драгоценности, какую накинуть шаль и стоит ли румянить щеки – совсем чуть-чуть, только чтобы подчеркнуть их фарфоровую бледность. Анемон принесла ей зеленое атласное платье, обрадовалась, услышав восхищенный отзыв госпожи, и ловко завязала бант на бархатном поясе. Затем она быстро убрала волосы Сесилии в высокую прическу, оставив по бокам изящные тугие завитки, которые обрамляли продолговатое лицо девушки, и застегнула жемчужное ожерелье. Наконец Сесилия встала перед зеркалом, капризно выпятив нижнюю губку.

– Ну что ж… – задумчиво протянула она, но Анемон перебила ее, боясь, как бы она опять не передумала:

– Уже поздно, госпожа. Слышите? Кажется, ваш брат зовет вас снизу, из холла. – Она подбадривающе улыбнулась, расправляя шелковые шнурки зеленого ридикюля на запястье Сесилии. – Вы сегодня неотразимы, мисс. У Альмака вы ослепите всех своей красотой!

– Отлично! Пожалуй, ты права. – Сесилия в последний раз оценивающе взглянула на себя в зеркало в резной оправе и стремительно пошла к двери. – Сегодня я буду поздно, Летти, – небрежно бросила она через плечо, – дождись меня. Можешь погладить мое голубое утреннее платье и заштопать блестящую шаль. Да, и не забудь подшить край моей пелерины. Вчера я прищемила его дверцей кареты – ужас что получилось! Мне надо, чтобы пелерина была готова к завтрашнему дню, так что сделай обязательно!

С этими словами Сесилия распахнула дверь и с силой захлопнула ее за собой. Оставшись одна, Анемон оглядела освещенную лампой розовую спальню. Здесь царил полный хаос. На кровати валялись одежда, украшения и ленты; французский мраморный туалетный столик утопал под грудой бесчисленных флаконов и баночек с косметикой, гребней и перчаток; со стула с изящной резьбой небрежно свисала кружевная шаль, а на полу валялись вечерние туфли всевозможных фасонов, которые леди Пелхам примеряла с разными платьями.

Анемон с отвращением стиснула зубы. Ей очень хотелось задушить свою госпожу. Принимая это задание, она предвидела опасность и необходимость действовать крайне умело и осмотрительно, но ей и в голову не могло прийти, что при этом ей придется безропотно выполнять приказы взбалмошной, самовлюбленной барышни. Анемон благодарила Бога за то, что ее роль горничной Летти Зейн была всего лишь ролью, причем недолговременной. Быть на побегушках, тем более у такой властной и эгоистичной девушки, как Сесилия? Нет, это не ее призвание. Сама Анемон, дочь военного, не знала роскоши личных служанок, дворецких и поваров, но, пожив вместе с остальной прислугой в этом богатом лондонском доме, она невольно жалела всех тех, кто вынужден зарабатывать себе на пропитание, потакая прихотям аристократов. Лучше кочевать по полевым лагерям и доблестно служить воинскому долгу, чем подносить по утрам шоколад ветреной светской дамочке.