Елена Арсеньева: Любовные чары

Джессика уставилась на нее неподвижными, расширенными глазами. Молчание длилось, длилось… Марине уже показалось, что она промахнулась, и вдруг Джессика забила головой по полу, завертелась… И закричала – так пронзительно, что у Марины зазвенело в ушах:

– Нет! Выпустите меня отсюда! Черный камень нажми и одновременно на третий от него слева! И ногой – на третью плиту! Трижды! Скорее! Не хочу умирать!

Итак, стрела все же нашла свою цель.

Черный камень! Об него Марина вчера ногти обломала, смутно чувствуя, что неспроста он вставлен в стену. Надо думать, много лет назад бился возле него и сэр Брайан. Но тщетно. Ведь сколько движений надо проделать, чтобы привести в действие роковой механизм! Черный камень, и третий слева, и третья плита – трижды…

Когда Марина исполняла все это, у нее дрожали руки и подкашивались ноги. А вдруг не сработает… Вдруг Джессика солгала, напутала, в безумии выкрикнула первое, что пришло в голову…

Тихий скрип, раздавшийся в стене, показался ей мелодичней любой музыки. С воплем Марина схватилась за часть стены, которая начала поворачиваться вокруг своей оси, отворяя узкий темный проем, – как вдруг что-то белое, пушистое метнулось ей в ноги, запрыгало, вцепилось когтями в платье, замяукало… А через мгновение – о господи, невозможно поверить! – сильные руки стиснули ее плечи и громкий крик: «Марион!» – потряс ее до глубины души.

Десмонд! Десмонд обнимает ее, и Макбет прыгает вокруг как сумасшедший, взвиваясь в воздух, мягко падая на лапы, и мурлыча, и мяуча, и подвывая.

– Макбет… – пролепетала Марина, не соображая, что говорит, но тотчас всякие мысли исчезли из ее головы, потому что губы Десмонда прижались к ее губам.

– Марион! – Тяжело дыша, Десмонд целовал ее лоб, глаза, снова приникал к губам, лихорадочно ощупывая ее тело, словно желая убедиться: это она, она снова с ним, но никак не мог в это поверить. – Марион! О господи!

– Десмонд, ты нашел меня… – шептала она как в бреду.

– Я чуть не умер… Думал, ты сбежала от меня… ненавидишь… – бессвязно бормотал Десмонд. – Но я не мог поступить иначе, хотел уберечь тебя и во всем соглашался с Джессикой. Я послал Сименса, чтобы он увел тебя из твоей комнаты…

– Сименса? – с трудом собирала разлетавшиеся мысли Марина.

– Да, да! – Он снова покрыл ее лицо тысячей поцелуев. – Неужели ты думаешь, что я мог причинить тебе вред? Да я бы всю кровь по капле отдал за тебя! Только ревность… мучила меня! Я не мог поверить, что ты полюбила меня.

– Я тоже, – изумленно шепнула Марина, с силой обнимая его.

– Только ты, одна ты! – горячечно бормотал он. – Я уже собрался ехать искать тебя в Брайтоне, в Лондоне, в России! Если бы не Макбет… Я думал, он спятил – бросался на стену под картиной, драл ее когтями и кричал так, что волосы становились дыбом. И тогда я впервые разглядел, что нарисовано на той картине, и подумал… Послал Сименса за работниками с ломами и кирками, а сам принялся ощупывать стену – и вдруг ты!

Какая-то пелена затягивала утомленное сознание Марины, для которого оказалась непомерно огромной радость внезапного возвращения от смерти – к жизни, от унылой безнадежности – к любви и счастью… И вдруг ее словно молния пронзила: Джессика!

Она рванулась было из рук Десмонда, но он держал ее крепко.

– Там сэр Брайан, Гвендолин! Они мертвы! И Джессика… – воскликнула она.

– Тоже? – прошептал он.

– Ах нет, она жива, только связана. Я обещала спасти ее, поклялась не бросать…

Марина с трудом выговаривала слова, но Десмонд все понял мгновенно:

– Стой здесь. Не сходи с места, чтобы дверь не закрылась.

Она привалилась к стене, а Десмонд ринулся в роковую комнату и мгновенно выскочил обратно, неся спеленутую Джессику, испускавшую короткие хриплые стоны, очень мало напоминавшие человеческий голос.

Приковылял Сименс и замер, простирая к Марине дрожащие руки:

– Миледи! Какое счастье, миледи! Мы уж и не чаяли видеть вас живой!

Повязка съехала набок, и вид у Сименса был самый разбойничий. Марина только и смогла, что слабо улыбнуться.

Тем временем Десмонд выхватил из-за пояса нож, одним махом разрезал веревки, стягивавшие тело Джессики. Она испустила стон облегчения.

Десмонд стоял над ней, поддерживая Марину, касаясь губами ее волос. Макбет, уже до полного бессилия истомленный суматохою, упал на бок, растянулся во всю длину и слегка высунул язык. Голову кот уронил на туфлю Марины, и та теперь боялась шевельнуть ногой, чтобы не потревожить своего благодетеля.