Виктория Холт - Власть без славы

Спустя много лет при дворе все еще вспоминали случай, происшедший на мой день рождения – тогда мне исполнилось два года. Было много людей, и отец поднес меня на руках к человеку в пурпурной одежде. Тот почтительно поцеловал мне руку, чем отец остался весьма доволен. Это был великий кардинал Уолси, близкий друг отца.

Потом я, как меня учили, протягивала руку для поцелуя еще многим людям, и тут вдруг мое внимание привлек человек в черном, стоявший чуть поодаль. Я сразу поняла, что это святой отец, потому что меня учили уважать этих людей. Мне ужасно захотелось рассмотреть его поближе, и я громко крикнула:

– Святой отец, иди сюда!

Все замерли от неожиданности, но король сделал знак рукой, и человек в черном подошел. Он поклонился и тоже поцеловал мне руку. Я же схватила его за рукав и никак не хотела отпускать. Тогда он, преодолев страх перед королем, с улыбкой произнес, что впервые видит столь умного и необыкновенного ребенка.

Очевидцы еще долго вспоминали эту сцену, особенно то, каким повелительным голосом двухлетнее дитя потребовало к себе священника.

Спустя два года после моего рождения отец, похоже, начал привыкать к мысли, что сына у него не будет, и всю свою любовь обратил на меня – единственную наследницу престола.

У меня был собственный двор, и жили мы не в королевском дворце Виндзор, а на другом берегу реки – в Диттоне, в графстве Букингемшир. Из одного замка в другой можно было попасть, только если пересечь реку на лодке. Моя мать нередко приезжала ко мне, а в ее отсутствие я была окружена заботой добрейшей леди Солсбери, любившей меня, как родную дочь.

«У этой девчушки – головка, что у мудрой старушки», – любила пошутить наша прачка Элис Вуд. Многие замечали, что я не по годам серьезна и рассудительна.

Когда мне исполнилось два года и восемь месяцев, в моей жизни произошло неожиданное событие, смысл которого мне растолковала леди Солсбери.

У французского короля Франциска I родился сын. И вот кардинал с моим отцом решили, что было бы неплохо укрепить дружественные связи между двумя странами посредством помолвки французского дофина с английской принцессой. То обстоятельство, что дофин был двумя годами младше меня и еще лежал в пеленках, было только на руку правителям, так как сам брак оставался в отдаленной перспективе. Но важно было объявить о помолвке.

Помню только, что состоялась весьма торжественная церемония, на которой мне пришлось долго стоять в очень громоздком платье, расшитом золотом. На голове у меня была бархатная шапочка, усыпанная драгоценными камнями, и она так давила на голову, что я только и думала, когда же можно будет ее сбросить. Как мне потом рассказали, важный господин, который надел мне на палец кольцо с бриллиантом, был французским адмиралом Бонниве, приехавшим от имени моего жениха. Потом все присутствовали на Мессе, которую отслужил кардинал.

Графиня Солсбери объяснила, что теперь я – невеста и в будущем могу стать королевой Франции, а в остальном все останется по-старому, только когда дофину исполнится четырнадцать лет, а мне – шестнадцать, можно будет говорить о свадьбе. Но до этого, сказала она, еще целая вечность.

Я заметила, что моя мать нисколько не радовалась, – она вообще не скрывала, что не питает особых симпатий к французам.

И тут разразился гром среди ясного неба. Разумеется, я не понимала всей серьезности того, что произошло, мне ведь было три года. Но я не могла не видеть и не слышать, как все вокруг шепчутся и чего-то ждут.

Моя мать была больна. И вдруг до моих ушей донеслось: «Опять выкидыш! Король в ярости, на королеву больно смотреть…» Но другой голос с надеждой произнес: «В конце концов есть же принцесса! Да и королева еще может родить…»

Мальчик родился. Но не у королевы. Как я поняла из разговоров, мальчик этот был очень важный, но все же не такой, как я. У него был один недостаток – он был бастардом. Впервые я услышала это слово, произнесенное с оттенком жалости и презрения.

Вот что мне рассказали значительно позже.

Бесси Блаунт была далеко не первой любовницей короля. Могу себе представить, как страдала моя мать, гордая испанская принцесса, вынужденная закрывать глаза на измены мужа. Мне кажется, что всем мужчинам свойственно изменять женам, но если ты – король, то должен скрывать это, не давая повода для насмешек. О Бесси Блаунт всякое говорили. Ее считали самой обольстительной из всех придворных дам. Она прекрасно пела, танцевала и имела множество поклонников. Королю же к тому времени окончательно наскучила его супруга, которая была старше его на пять лет.