Мэдлин Бейкер - Индейская страсть

Недалеко от него, сдвинув головы, сидели Эразмус Нэйгл, И.С.Уиппл и У.Роббинс. Интересно, что эта троица замышляет на этот раз?

Нэйгл появился в Шайенне в 1868 году и вскоре стал известен под кличкой Вайомингский король лавочников. В семьдесят пятом он вместе с У.И.Хаббардом основал Телеграфную компанию Шайенна и Блэк-Хиллз. Все эти люди были сказочно богаты.

Калеб сухо усмехнулся. За последние восемь лет он и сам немало заработал. Чертовы деньги, как говаривала его мать. Но раньше у него никогда ничего не было, только добрый конь да хорошее ружье. Все деньги тратил на виски и женщин, а иногда с легкостью проигрывал в кости.

Наполнив доверху свой стакан, он негромко хмыкнул. Как все изменилось! Теперь у него есть дом, ранчо, и все потому, что маме удалось пережить отца.

Старик наверняка переворачивается в гробу и умоляет черта выпустить его из преисподней, чтобы поджечь ранчо и отравить колодцы, прежде чем сын вступит во владение.

– Слишком поздно, старый распутник, – пробормотал Калеб сквозь зубы, – слишком поздно.

Прикрыв глаза, он на мгновение вернулся на пятнадцать лет назад, когда, уворачиваясь от безжалостных ударов хлыста, он изо всех сил старался не разрыдаться, потому что прекрасно знал, какое удовольствие доставят его слезы отцу.

«Не смей больше говорить на этом варварском языке, слышишь?» В голове до сих пор звучал крик старика: «Запомни, ты не дикарь, ты мой сын!»

Калеб вспомнил тихий, умоляющий голос мамы: «Дункан, перестань, пожалуйста, прекрати. Ты же его убьешь».

Но, назло старику, Калеб выжил, не умер под его ударами. Ни тогда, ни позже, когда тот теми же методами пытался «лечить» сына. Продолжая говорить на языке племени лакота, как только Дункан оказывался рядом, он бросал отцу вызов. С той, же целью упорно отказывался носить брюки и рубашку, облачаясь в мокасины и облегающие штаны из оленьей кожи. Но старик все-таки посчитался с ним; он всегда знал, как это сделать.

Никогда Калеб не сможет забыть тот день на ранчо, когда Дункан откромсал его длинные волосы. Четверо ковбоев удерживали Калеба. Когда Дункан наконец отбросил ножницы, на голове сына остался жалкий чубчик. Это было самым большим оскорблением в его жизни. Двумя годами позже, как только ему исполнилось семнадцать, он сбежал из дома. Мать умоляла его остаться, обещала, что все наладится, но Калеб знал, что поступает правильно. Надо немедленно уехать, иначе он задушит отца собственными руками.

Едва он отъехал тогда от Шайенна, ему захотелось присоединиться к племени, из которого вышла мать… Но он пошел другой дорогой, а потом стало слишком поздно. Долго, очень долго длилось его возвращение…

Открыв глаза, Калеб сдвинул на затылок шляпу и провел пальцами по волосам, черным, густым, как у мамы, ставшим своеобразным символом его независимости.

Он глубоко вздохнул и налил себе еще виски. Посмотрев стакан на свет, он тихо улыбнулся уголками губ.

– Пью за тебя, Дункан Брэдли Страйкер, – промычал он сквозь зубы, поднося стакан к губам. – Гори огнем в преисподней за все, что ты сделал.

От Келли Макгир не укрылось, как красивый метис входил в двери салуна «Три королевы». Он приостановился, помедлил, а потом прошел к дальнему столику. Да, подумала девушка, он, конечно, сын Дункана Страйкера, в этом не оставалось ни малейшего сомнения. Тот же блеск в холодных стальных глазах, ничего не забывающих и не прощающих, та же гордая поступь, словно вся земля, по которой он шел, принадлежала ему, и только ему одному.

Таких неимоверно высоких, с широченными плечами мужчин ей еще не доводилось видеть в жизни. А ноги! Длинные, безупречно прямые… Четкий профиль, крупный нос, выступающие скулы говорили об индейской крови, бурлящей в этом человеке. Рот крупный, четко очерченный, брови вразлет.

Для нее не имело значения, что это был красивейший человек, которого она когда-либо встречала. Он интересовал ее только с одной стороны – теперь она наконец-то могла бросить работу горничной в пансионе миссис Колтон и прислуги в примыкающем к нему ресторане.

Когда он оседлал огромного жеребца и направил его прочь от салуна, в душе девушки появилось беспокойство. Он что, собирается уехать из города? Так скоро? Но нет, она увидела, что он свернул на Дубовую аллею. Вздохнула с облегчением. Без сомнения, он направляется к себе домой. Отлично. В конце концов не имело смысла говорить о делах в самом центре 18-й улицы.

Подобрав широкую юбку, Келли устремилась в пансион. Как только она закончит подавать на стол, отправится к сыну Дункана, поведает свою историю, и все будет кончено.