Кейт Логан: Ночной огонь

Люк поднял богато украшенный золотой кубок, рассматривая фамильный герб.

— Немного поздновато, тебе не кажется? «Краснокожая дикарка», так ты называл Вилоу, не правда ли? Как тебя шокировали прямые линии ее лба, знак высокого происхождения. «Варварская традиция — привязывать кедровые дощечки к голове ребенка», — сказал ты.

Джейсон, элегантный, сильный и гордый, опустился в кресло как немощный старик.

— Почему женщины падают к твоим ногам, я не понимаю. Возможно, потому, что они любят упорствовать в своей неправоте. Ты жестокий человек, Люсьен. Беспощадный.

— Возможно.

Джейсон утомленно поднял бокал.

— Держу пари, ты не умрешь рядом с нежной, любящей женщиной. Держу пари, что имя Д'Арси умрет вместе с тобой и ты не найдешь женщину, зажгущую твое сердце, потому что сам объявил его мертвым.

Люк поднял бокал, любуясь прекрасной резьбой по золоту.

— Пари? Мне всегда нравились твои смелые выпады.

Отец хмуро взглянул на него.

— Любая женщина, вышедшая за тебя, не будет ангелом. Ты не смеялся искренне с тех пор, как был мальчиком. Катрина убила что-то в тебе. Я проклинаю ее душу за эту жестокость.

— Катрина — дитя ада с момента появления на свет. — Люк внимательно рассматривал лицо отца. Это человек, который хранил в неприкосновенности имя Д'Арси… который с колыбели воспитывал в сыне чувство гордости. Который заставил его убежать от шайки убийц, отказавшись признать Вилоу законной невестой Д'Арси.

— Я принимаю твое пари, отец. Прежде чем умереть, я женюсь на ангеле. Имя Д'Арси будет жить и после моего последнего вздоха.

Джейсон недоверчиво покачал головой, закрыл глаза и поставил бренди на стол.

— Договорились. — Да.

Недоверие, послышавшееся в последнем слове, обожгло Люка сейчас, отдаваясь эхом среди приступов боли, бросающих его в черную пропасть. Он закричал, проклиная боль, слабость:

— Я женюсь на ангеле, прежде чем умру. Клянусь именем Д'Арси.

Сын французского охотника и чинукской принцессы, Сиам, почти без сознания, раздетый, лежал на промерзшей земле, когда впервые увидел Люка девять лет назад. Компания англичан-неудачников, влекомые только выпивкой и ненавистью, вскоре протрезвела, после того как Люк вышел на свет костра и развязал Сиама. Слишком ослабевший, чтобы пошевелиться, канадец думал, что высокий сильный охотник еще один из банды. Люк приказал положить шкуру буйвола, соорудить вокруг него укрытие, не забыв при этом угостить пьяниц кнутом. Даже когда англичане принесли пищу к ногам Люка, Сиам все еще не доверял новичку и напряженно следил за ним. Он велел мужчинам раздеться. Вскоре они, захватив сапоги, спаслись бегством. Охотник стоял с ружьем у бедра и смотрел им вслед.

Люк взял Сиама в свою хижину, ухаживая и заботясь о нем. Поправившись, Сиам исчез в величественной горной глуши. Горцы говорили о Сиаме «По-лак-ли». К чинукскому прозвищу медведя добавляли «тьма и мрак», потому что он находил и убивал любого обидчика. Однажды вечером он появился у хижины с только что убитым оленем. С тех пор они стали как братья, и теперь уже Сиам пытался возвратить Люка к жизни.

В наступившей после грозы тишине Сиам отпустил девицу, хорошо заплатив ей.

Жар у Люка усиливался по мере того, как стихала буря. Измученный, испробовавший все свои лекарственные травы из своей сумки, Сиам решил, наконец, пригласить доктора. В семь утра он послал слугу за врачом, который отказался оставить карточную игру и стакан с виски.

Люк бредил всю ночь.

Сиам боялся, что Люк отойдет на небеса к семье. Быстро одевшись в промокшую кожу, Сиам заботливо откинул слипшиеся черные волосы с лица друга и тихо сказал:

— Люк, я должен пойти за доктором. Ты понимаешь, мой младший брат?

Люк слегка кивнул, но щеки горели от жары.

— Я должен выиграть пари с отцом… Достань мне ангела, — слабо прошептал он.

— Я приведу тебе одного, — Сиам отвернулся после короткого колебания. Затем нахмурил брови, озабоченный, что в бреду разум Люка возвращается в прошлое — к пари о женитьбе на ангеле, прежде чем он умрет. Сиам похлопал Люка по загорелому плечу и вышел из комнаты, тихонько прикрыв дверь. Люка нельзя оставлять одного, но Сиам боялся полагаться на отвратительных гостиничных слуг. Решив отыскать сопротивляющегося доктора, он быстро побежал по темному коридору, как если бы несся по индейским тропам. Внизу часы пробили восемь раз, отсчитывая драгоценные минуты. Сиам нахмурился. На повороте вдруг что-то мягкое, женское налетело на него. Это заставило взглянуть его вниз, в широко открытые зеленые глаза.