Лаура Кинсейл: Летняя луна

Он неловко кашлянул:

– Может, не стоит описывать все так подробно?

– По-моему, ты поступил очень смело. – Мерлин взглянула на него, и он приподнял голову, сохраняя все то же мрачное выражение на лице. – Думаю, ты самый храбрый человек в мире.

– Что ж, – сказал он, – я обманул тебя, да?

Она прильнула к нему и взяла под руку:

– Я не настолько глупа.

– А я глупец. – Он мягко убрал ее руку и отстранился. – И понял это только сегодня. Я просто тиранил всех, кто мне дорог. Мне казалось, что я знаю, как лучше. И я использовал все преимущества, все обстоятельства и всю свою власть, чтобы подчинить тебя своей воле, чтобы ты отказалась от летательной машины. И на чем основывались мои решения? Не на мудрости, к сожалению, а на страхе. Не на принципе, а просто на детском упрямстве.

Мерлин села прямо, слегка задетая тем, что он не откликнулся на ее ласку:

– Какая теперь разница?

– Какая разница?! Разница огромная. Не надо переоценивать меня, Мерлин. То, что я умею, я делаю чертовски хорошо. А умею я манипулировать людьми, тянуть за нужные ниточки до тех пор, пока не получаю то, что мне нужно. Меня воспитали для этого. Всю жизнь мне внушали, что именно я должен принимать решения. И я изо всех сил старался поступать правильно, но теперь… Я уже не знаю… – Он пробежал рукой по пыльным волосам. – Я больше уже не знаю, что правильно.

Она надула губы и искоса взглянула на него:

– По-моему, никто не может быть прав абсолютно всегда.

– Если я не буду точно уверен, что прав, тогда мне лучше не управлять делами. – Он посмотрел вдаль. – Шелби кое-что сказал мне, чуть ли не в первый же день, как ты приехала. Он сказал, что я обижу тебя. И он был прав. Еще он сказал, что я испорчу тебе жизнь ради собственного удобства. А я не хочу, чтобы так случилось, Мерлин. Ты достойна лучшего… намного лучшего.

– Крыльев, – подсказала она.

Он быстро взглянул на нее, а потом, подумав, кивнул.

– Да, – ответил он. – Ты не должна быть заперта в моем доме, как в клетке.

Он нахмурился, и золотисто-зеленые глаза его потемнели.

– Я мог бы сказать тебе, что изменюсь, но это было бы ложью. Я обманывал бы и тебя, и самого себя. Я уже не так молод, чтобы забыть все, чему меня пытались научить.

– А я и не хочу, чтобы ты изменился.

– Нет. Ты мудрее меня, – он нахмурился. – Ты была совершенно права, когда сбежала от меня.

Мерлин сидела, не двигаясь, и смотрела прямо перед собой.

– Я жалею об этом, – прошептала она.

Если он это и услышал, то не подал виду.

– Прости меня, Мерлин. Я был эгоистом, ослепшим от любви дураком, и я думал, что могу силой подчинить тебя.

Она испугалась того, что он сейчас скажет, и ощутила, как в груди растет тревога.

– Ты ничего не делал силой, – тихо сказала она.

– Нет, делал. Может быть, это было не так грубо… – Он махнул рукой. – Я просто воспользовался тем, что ты была слабой и запуталась. Я подчинил тебя хитростью.

Горечь в его голосе сменилась уверенностью.

– Но это можно исправить, Мерлин. Ты должна это знать. Наш брак можно аннулировать. Когда ты дала согласие, ты была не совсем здорова. Ты действовала по принуждению. И твой официальный опекун ничего об этом не знал. Я прослежу, чтобы этим делом занялись лучшие адвокаты страны. Не волнуйся, считай, что этой свадьбы никогда и не было.

От растущей тревоги в ее груди похолодело. Она сцепила пальцы:

– Ты хочешь сказать, что я вернусь домой, и все станет так, как раньше?

– Да. – Он повернулся к ней и взял ее за руки. – Именно так, как раньше. Или как угодно иначе, если ты захочешь. Я прослежу, чтобы все было сделано. Если тебе что-то понадобится, Мерлин, если ты что-то захочешь, что угодно… просто напиши мне, и у тебя это будет. – Глядя на ее руки, он с болью улыбнулся. – Даже шестеренка Вокансона.

– Ну не знаю… – робко сказала она. – А если бы я захотела остаться замужем?

– Можно и так, – без колебаний ответил он. – Это даже гораздо проще, чем аннулировать брак. Но, видишь ли, в этом случае ты уже не сможешь выйти замуж за кого-то другого.

– За другого?

– Да, если ты кого-нибудь встретишь. Такое может случиться, Чара. – Он погладил ее по щеке. – Ты ведь вряд ли захочешь остаться одной навсегда.

Она опустила голову и заморгала, пытаясь избавиться от слез.

– Но если меня похитят, – сказала она, – кто же будет меня спасать?

Он нежно взял ее за подбородок:

– Мерлин, Мерлин… Разве ты не поняла, что я сказал? У тебя есть талант, твой чудесный дар, а я буду всю жизнь только мешать тебе. Я буду пытаться заставить тебя служить моим целям, так, как это было с говорящей коробкой. Буду мешать тебе воплощать свои мечты.