Дафна дю Морье - Французов ручей

– Он что-нибудь знает? – шепнула Дона, кивая на паренька.

– Почти ничего, миледи, – прошептал в ответ Уильям. – Грейс сказала ему только, что я скрываюсь от властей, а вы мне помогаете.

– Хорошо, тогда я останусь Томом, как мы и договорились, – твердо сказала она и, желая немного подразнить его, снова начала насвистывать песенку Пьера Блана. Затем подошла к одной из лошадей, ловко вскочила в седло, улыбнулась пареньку, ударила лошадь пятками по бокам и поскакала по дороге, с усмешкой поглядывая на них через плечо. Подъехав к ограде, окружающей усадьбу Годолфина, они спешились, оставили мальчика и лошадей в лесу, а сами, в соответствии с планом, разработанным ими вчера вечером, двинулись к воротам, находившимся в полумиле от этого места.

В лесу уже стемнело, на небе появились первые звезды. Дона и Уильям шли молча, не переговариваясь и ни о чем не спрашивая друг друга – все было обговорено заранее. Оба испытывали такое чувство, какое испытывают актеры, впервые вышедшие на сцену и не рассчитывающие на благосклонность зрителей.

Ворота были заперты. Они свернули за угол, перелезли через ограду и осторожно двинулись вдоль аллеи, стараясь держаться в тени деревьев. Вскоре впереди показался дом; в одном из окон над дверью горел свет.

– Наследник заставляет себя ждать, – шепнула Дона.

Она обогнала Уильяма и быстро зашагала к дому. У ворот конюшни, на вымощенном булыжником дворике, стояла докторская карета; чуть поодаль, под фонарем, на перевернутом сиденье расположились кучер и один из местных грумов – оба с картами в руках. Дона услышала смех и негромкий говор. Она повернулась и пошла обратно. Уильям стоял невдалеке от аллеи; его бледное личико почти совсем спряталось под пышным париком и большущей шляпой. Под сюртуком угадывалась рукоятка пистолета, губы были крепко сжаты.

– Ты готов? – спросила она.

Он кивнул, не спуская с нее пристального взгляда, и двинулся следом за ней по дорожке, ведущей к башне. Дону неожиданно охватило сомнение: а что, если он растеряется, что, если не сможет как следует сыграть свою роль? От его уверенности и находчивости зависело сейчас очень многое: если он ошибется, то провалит все дело. Они подошли к башне и остановились у запертой двери. Дона ободряюще похлопала его по плечу, и он улыбнулся ей в ответ – впервые за весь вечер. Маленькие глазки его озорно блеснули, и она сразу успокоилась: все будет в порядке, Уильям не подведет.

Прошла минута, и вот перед ней стоял уже не Уильям, а степенный, осанистый доктор. Он постучал в дверь и зычным басом, совершенно не похожим на его обычный голос, прокричал:

– Есть тут кто-нибудь по имени Захария Смит? Доктор Уильямс из Хелстона желает с ним побеседовать!

Из башни послышался ответный крик, дверь распахнулась, и на пороге появился знакомый стражник – куртка сброшена из-за жары, рукава закатаны до локтя, на лице сияет широкая улыбка.

– Ага, значит, ее светлость все-таки сдержала свое обещание, – проговорил он. – Ну что ж, сэр, заходите, заходите, пива у нас на всех хватит – не только младенца можем окрестить, но и вас в придачу. Чем порадуете, сэр, – мальчик или девочка?

– Мальчик, – ответил Уильям, – да еще какой крепенький, вылитый лорд Годолфин.

Он удовлетворенно потер руки и прошел вслед за стражником в башню, оставив дверь открытой. Дона, притаившаяся за углом, отчетливо слышала шаги, звон кружек и хохот стражника.

– Поверьте, сэр, я в этом деле разбираюсь не хуже вашего, – говорил он. – Четырнадцать детей – это вам не шутка. Ну-ка, скажите, к примеру, сколько весит ваш младенчик?

– Младенчик? – замялся Уильям. – Так-так, дай подумать…

Дона, давясь от смеха, представила, как он хмурит лоб, пытаясь сообразить, сколько может весить этот чертов младенчик.

– Да пожалуй, фунта четыре будет, хотя, может, и побольше – за точность не ручаюсь, – вымолвил он наконец.

Стражник удивленно присвистнул, а его напарник весело расхохотался.

– И это, по-вашему, крепыш? Да он и дня не протянет, помяните мое слово. Мой младшенький уж на что был заморыш, а и то при рождении весил одиннадцать фунтов.

– Я сказал четыре? – поспешно поправился Уильям. – Ну, это, конечно, ошибка. Четырнадцать – вот настоящий вес. Впрочем, нет, не четырнадцать – пятнадцать… или даже шестнадцать.

Стражник снова присвистнул.

– Господи помилуй, вот это младенчик! Наверное, ее светлости пришлось немало потрудиться. Как она себя чувствует, бедняжка?