Мэри Грин: Поцелуй разбойника

— А, вот и ты, Морти. Поедем покатаемся, или ты уже выезжал сегодня?

— Нет, — покачал головой Чарлз. — Меня удержала тетушка и заставила слушать стихи.

У дверей он взял у лакея треуголку, перчатки и хлыст и вместе с другом вышел из дома.

— Стихи, говоришь?

— Да, видимо, Б.К. Роуз весьма популярен. Эмми читала «Любовное путешествие». Бессовестная плутовка, — с нежностью добавил он.

— У меня дома только о нем и говорят, — усмехнулся Ник. Он смущенно улыбнулся Чарлзу и, взяв у конюха поводья, вскочил в седло. Его лошадь нетерпеливо била копытом. — Я не против этой романтической чепухи. Только поэт может выразить словами то, что у человека на сердце.

У Чарлза сжало горло, и тугой комок в груди помешал ему говорить.

— Он поэт, только когда слушает свое сердце. — Он свистнул, и из конюшни галопом вылетел его черный жеребец Гром, поводья свободно болтались на его шее.

— Он всегда прибегает на твой свист? — восхищенно спросил Ник.

— Я приучил его откликаться только на мой свист. — Чарлз вскочил в седло и потрепал коня по блестящей черной шее. — Поедем на ферму смотреть телят. Лучше их не найдется во всей Англии, — похвастался он.

Вдыхая утренний воздух, пропитанный запахами свежего молока, навоза и мокрой земли, они возвращались с поля, где в загоне содержались телята.

— Какое прекрасное утро! — От удовольствия Ник хлопнул перчатками по ладони. — В полях я чувствую себя счастливым и свободным от уз благородного общества. — Он бросил быстрый взгляд на Чарлза. — Послушай, я пришлю за телятами управляющего, а ты получишь деньги в моем банке.

— Не спеши, старина. У тебя денег не больше, чем у меня, заплатишь, когда сможешь. Телята твои. — Чарлз хлопнул Ника по плечу, почувствовав, что тот, как это с ним часто бывало, погрузился в мрачную задумчивость. Будучи незаконнорожденным сыном сестры сэра Джеймса Левертона, который его усыновил, Ник иногда жаловался, что чувствует себя чужим в компании Чарлза и его друзей. Чарлз всегда убеждал его, что это чепуха, но иногда замечал в глазах Ника затаенную печаль. Он часто раздумывал над тем, что же пришлось пережить Нику, прежде чем он встретился с лордом Джеймсом. Ник редко вспоминал о прошлом, а Чарлз его не расспрашивал.

Они шли по тропинке, ведущей к ферме, и наслаждались сияющим весенним утром.

— Ладно, не грусти, дружище. Ник положил руку на плечо Чарлза.

— Спасибо тебе за телят, Морти, и за то, что ты всегда был мне хорошим другом. — Его тяжелая рука заставила Чарлза замедлить шаг. — Что ты скажешь, если мы заедем к Маргерит? Заодно и прогуляемся.

Чарлза словно ударили, он похолодел.

— Не испытываю желания ее видеть. После ее замужества мы стали чужими. Лучше не ворошить прошлое.

— Сейчас ей, как никогда, нужна поддержка друзей. Ее траур кончился, и жажда жизни бурлит в ней, готовая выплеснуться наружу. Я наблюдал за ней после того, как умер Леннокс. Мы не должны допустить, чтобы кто-то воспользовался ее одиночеством.

Чарлз пристально посмотрел на друга.

— И как же ты собираешься ей помочь? Хочешь предложить себя в защитники?

— Не надо так со мной, Морти. Я искренне беспокоюсь за нее. — Ник натянул перчатки. — Поедем навестим ее. Ты все равно не будешь целый день кататься в своей роще.

Чарлз знал, что должен отказаться, но искушение было слишком велико. Он глубоко вдохнул свежий утренний воздух и сел на коня. Может быть, если он увидит ее в доме покойного мужа, будет легче ее забыть.

Маргерит стряхнула пыль с фартука, одолженного у одной из горничных, и с удовлетворением оглядела мебель, вынесенную по ее приказанию из дома. Сегодня должны были прибыть фургоны, чтобы отвезти ее на аукцион. Маргерит решила продать громоздкую и мрачную голландскую мебель, чтобы в доме стало просторнее и светлее. Оставалось еще снять тяжелые занавеси. Из унылого коричневого бархата слуги могли бы сшить себе одежду. Единственное, что ее беспокоило, это хватит ли у нее денег на новую мебель?

— Знаешь, Прю, это мой первый правильный шаг! — заявила она своей компаньонке Прюнелле Трент.

— Да… наконец-то мы сможем дышать. В этих маленьких комнатах слишком много вещей. — Приятно округлые формы этой дамы были облачены в коричневое платье на кринолине, а на голове красовался большой чепец с лентами, из-под которого выбились седые локоны, падавшие на круглое добродушное лицо. Прю, бедная родственница, приходившаяся кузиной отцу Маргерит, вырастила за свою жизнь много чужих детей, находясь в услужении у богатых скучающих леди, с пренебрежительным презрением относившихся к ей подобным. У Маргерит Прю нашла приют и уважение. И осталась с ней навсегда.