Филиппа Грегори - Три сестры, три королевы

– Ты считаешь ее гордой? – вспыхивает он.

– Безо всяких на то причин. – Я слышала, как бабушка говорила это маме, поэтому я знаю, что права.

Но Артур со мной не согласен.

– Ее родители покорили Испанию, отвоевали ее у мавров. Они – величайшие крестоносцы, а ее мать – королева – воительница. Они сказочно богаты и владеют безграничными пространствами мира. Разве этого недостаточно для гордости?

– Возможно, – неохотно признаю я. – Но мы – Тюдоры!

– Да! – соглашается он с легким смешком. – Но это никого не впечатляет!

– Как это не впечатляет?! Тем более теперь!

Мы больше не произносим ни слова, понимая, что на английский трон найдется множество претендентов: дюжины Плантагенетов, родственники по материнской линии, которые все еще живут при дворе или уехали прочь. Отец убивал кузенов моей матери в битвах, тем самым уничтожая наследников трона, а нашего кузена Эдварда он даже казнил два года назад.

– Так ты считаешь ее гордой? Она была груба с тобой?

Я поднимаю руки в жесте уступки, который использует моя мать, чтобы показать бабушке, что та взяла над ней верх.

– О, она даже не дает себе труда разговаривать со мной, она не интересуется своей сестрой. Она слишком занята, очаровывая нашего отца. Да и к тому же она едва говорит по-английски.

– А не может она просто быть стеснительной? Я вот точно робею.

– С чего бы ей быть стеснительной? Она же собирается замуж, разве нет? Она скоро станет королевой Англии, и твоей женой. Разве у нее есть причины не быть полностью и абсолютно довольной собой?

Артур смеется и обнимает меня.

– Неужели ты считаешь, что нет ничего лучше судьбы королевы Англии?

– Да, – просто отвечаю я. – И она должна это осознать и быть благодарной за эту судьбу.

– А ты станешь королевой Шотландии, – напоминает он. – Это тоже не мало, и тебе есть к чему стремиться.

– Да, и уж я-то не буду стесняться, тосковать по дому или страдать от одиночества.

– Тогда королю Якову несказанно повезет с такой счастливой невестой.

Это был самый прямой разговор, который я могла себе позволить, чтобы предупредить его о том, что Екатерина Арагонская смотрит на нас свысока. Я даю ей прозвище «Екатерина Арроганская» [3], и Мария слышит, как я называю ее так, поскольку часто находится возле взрослых и слушает все, что они говорят. Она тут же подхватывает это прозвище и смешит меня каждый раз, когда произносит его, а мама хмурится и быстро ее поправляет.

Свадьба роскошная, бабушка прилагает все усилия, чтобы весь мир увидел, как сильны и могущественны мы сейчас. Отец потратил целое состояние на неделю турниров, празднований и пиров, фонтаны, наполненные вином, жаренных на вертеле быков на рынке Смитфилд. А люди разрывают на части ковровую дорожку, чтобы у них дома был малый клочок великолепия Тюдоров.

Я впервые вижу королевскую свадьбу и поэтому самым внимательным образом рассматриваю невесту с кончиков ее великолепного белого кружевного арселе [4]до каблучков ее вышитых туфель.

Невеста очень хороша, я не могу этого отрицать, но я также не вижу никаких причин окружающим вести себя так, словно она – само воплощение красоты и истинное чудо. Ее длинные волосы отливают золотом и медью и спускаются ей почти до талии. Она изящна, как картинка, и рядом с ней я чувствую себя неловко, словно мои ноги и руки стали внезапно слишком большими. Я понимаю, что с моей стороны будет мелочностью и грехом плохо думать о ней только из-за этого, но я все же позволяю себе мысль о том, что было бы неплохо, забеременей она наследником Тюдоров поскорее. Тогда бы она отправилась в уединение на долгие месяцы.

Как только оканчивается пир, распахиваются двойные двери и в парадный зал вкатывается большой помост, влекомый танцорами, одетыми в тюдоровский зеленый. Помост выполнен в виде огромного, богато украшенного замка, внутри которого находилось восемь женщин. Прима-танцовщица была одета как испанская принцесса, а на каждой турели сидел мальчик из церковного хора, и все вместе они воспевали красоту принцессы. За замком следовала платформа в виде корабля, на мачтах которого развевались шелковые паруса нежно-персикового цвета, которыми управляли восемь рыцарей. Корабль пристал к замку, но дамы отказались танцевать, и рыцари осадили замок, устроив перед его воротами шутливые поединки, пока дамы не стали бросать к их ногам бумажные цветы и не спустились к ним. Замок и корабль отбыли, и танцоры стали танцевать.