Дебора Рэли - Бурная ночь

Впрочем, Фредерик сам имел весьма отдаленное отношение к этому беспорядочному дому. Существование незаконнорожденного отпрыска оказалось позором для имени Грейстонов. Потому о нем следовало как можно скорее и как возможно более прочно забыть.

Тряхнув головой, чтобы избавиться от неприязненного чувства к Саймону (человеку, с которым его жизненный путь до сих пор ни разу не пересекался), Фредерик решительно обратил свои мысли к более важным вопросам.

– Как идут дела в Оук-Мэноре? [2]

– Да как всегда, сэр, – ответил Морган и повел Фредерика по великолепной дубовой лестнице, давшей имя усадьбе.

– Семья в порядке?

– В полном порядке.

– Я думаю, отец занят – наблюдает за посадками?

– Да, верно.

– А леди Грейстон в городе?

– Да, их городской дом открыт с прошлой недели.

– Мой брат с ней?

– Конечно, Мастер Саймон всегда с нетерпением ждет возвращения в Лондон.

Сдержанные и скромные ответы Моргана вернули Фредерику чувство юмора. Морган был превосходным дворецким, обладавшим непоколебимой уверенностью в том, что «не сплетничай» – одна из десяти заповедей.

Эта добродетель свято соблюдалась Морганом, даже когда Фредерик был маленьким мальчиком и ему случалось разбить окно оранжереи или забросить несколько дорогих игрушек Саймона в ближайшее озеро. Фредерик никогда не опасался, что Морган расскажет о его проступке.

Но теперь сдержанность дворецкого не казалась ему благословением. Положение старика в доме означало его причастность ко всем грязным тайнам семьи, одной из которых, возможно, была та, неприкосновенность которой заставила лорда Грейстона выплатить Даннингтону двадцать тысяч фунтов.

Они вошли в гостиную. Это была роскошно обставленная комната с потолком, в классическом стиле расписанным изображениями богов, и с гобеленами на стенах с вытканными на них арабесками. Впечатление спокойной элегантности дополнялось позолоченной лепниной.

Какими бы противоречивыми ни были чувства Фредерика к лорду Грейстону, он не мог отрицать, что отец обладал замечательным вкусом.

– Подождите здесь. Я распоряжусь, чтобы миссис Шоу собрала для вас поднос с едой.

– Благодарю, Морган.

Морган приостановился у двери, и суровое выражение его лица смягчилось.

– Вас здесь не хватало.

Фредерик нежно ему улыбнулся:

– Мне тебя тоже не хватало.

Слегка поклонившись, дворецкий выскользнул из комнаты. Убедившись, что остался один, Фредерик принялся расхаживать по комнате, потом открыл дверь в кабинет отца. Быстрый взгляд убедил Фредерика в том, что комната пуста, и он вошел, чтобы приступить к расследованию.

Он, собственно говоря, не знал, что ищет. Черт возьми! Он даже не был уверен, что узнает этот глубоко запрятанный темный секрет, если наткнется на него. Но пока что у него еще не возникло блестящей идеи о том, как вести расследование. Не приходило в голову ничего, кроме прямого вопроса отцу, почему тот выплатил Даннингтону двадцать тысяч фунтов.

Губы Фредерика подергивались, когда он начал открывать ящики тяжелого отцовского письменного стола орехового дерева.

За всю свою жизнь Фредерику ни разу не удалось по настоящему поговорить с отцом. Если бы незаконнорожденному сыну и вздумалось бы вступить в прямой разговор, отец встал бы на дыбы еще до того, как с уст Фредерика слетело бы первое слово.

Не найдя ничего, кроме обычных бумаг и корреспонденции, относящейся к делам большого поместья, Фредерик обратил свое внимание на стеллажи, уставленные книгами. В отличие от остальной части дома обстановка этой комнаты отличалась значительной поношенностью. Это можно было бы сравнить с состоянием любимых домашних туфель, которые хранят ради удобства, а не ради красоты.

Эта комната принадлежала одному только лорду Грейстону, и никому больше. Еще мальчиком Фредерик предпочитал не прерывать занятий отца.

Теперь же он испытывал странное любопытство, разглядывая собрания классических сочинений и пространных работ по сельскому хозяйству, составлявших большую часть библиотеки.

Покачав головой, Фредерик попытался избавиться от своих странных раздумий. Какое значение имело то, что он не знал, какие книги любит его отец? Не все ли равно, что тот отдавал предпочтение творениям Платона и работам Коука, посвященным последним достижениям техники в области сельского хозяйства? То, что Фредерик знал об отце, могло бы уместиться в наперстке, и тем не менее, он умудрился выжить и недурно существовал в этом мире.