Вирджиния Спайс - Строптивая наложница

Элизабет гордо вскинула голову и попыталась взглянуть на наглеца свысока, что у нее получилось весьма плохо.

– Милорд, я нахожу вашу шутку крайне неудачной! – надменно вымолвила она. Потом демонстративно подхватила пышные юбки и направилась к выходу из галереи с высоко поднятой головой.

Леон тотчас преградил ей дорогу. И Элизабет с удивлением заметила, что он больше не насмехается над ней. Напротив, его глаза смотрят на нее очень серьезно. Так серьезно, что девушка невольно ощутила, как у нее от волнения начинают дрожать колени. Неужели он не шутит?

– Элизабет, это вовсе не шутка. Я действительно собираюсь жениться на вас. Пять минут назад я окончательно пришел к такому решению…

Он вдруг протянул руку и нежно коснулся ее пылающей щеки. Потом так стремительно заключил ее в кольцо своих сильных рук, что девушка от неожиданности не успела отстраниться. С минуту она с волнением и ужасом ощущала, как его руки трепетно скользят по ее спине, а горячее дыхание обжигает ее пылающее лицо. Сделав над собой усилие, Леон неохотно разомкнул руки и с нежностью в голосе произнес:

– Элизабет, дорогая моя, это решенный вопрос, вы все равно станете моей женой, хотите вы того или нет. Прошу вас, давайте же не будем портить все с самого начала! Я прекрасно понимаю, что вам нелегко простить мне то, как я поступил с вами в тот летний день. И все же я рискну попросить у вас прощения и предложить вам мир… Даже после всех оскорблений, которыми вы меня сегодня наградили.

– Никогда! – Элизабет упрямо топнула ногой, отступая от маркиза на безопасное расстояние. – Никогда я не прощу вам той унизительной сцены! Оставьте меня, лорд Кроуфорд, – гневно потребовала она, – иначе я сейчас закричу, а потом заставлю слуг подтвердить, что вы пытались меня обесчестить!

– Что?! Элизабет, что вы говорите!

Он сделал шаг ей навстречу, но она проворно отскочила в сторону. Широко размахнувшись, Элизабет хотела ударить Леона по лицу, но в самый последний момент он цепко перехватил ее руку. Их взгляды скрестились, и девушка снова была вынуждена опустить глаза, не выдержав твердого взгляда маркиза, полоснувшего ее, словно стальной клинок. Но на этот раз он не торопился отпускать ее. Его ладонь все сильнее сжимала ее запястье, пока она не застонала от боли.

– Пожалуйста, милорд, отпустите меня, я больше не могу! – взмолилась она, со стыдом признавая свое поражение.

Он сразу разжал руку. Отступив к стене, Элизабет с ужасом смотрела на красное пятно, медленно расплывающееся по запястью, и часто всхлипывала. Отважившись, наконец, посмотреть на маркиза, она с удивлением увидела, что он вовсе не пылает от гнева. Его лицо было наполнено какой-то отчаянной решимостью. Будто он говорил себе: «Ничего путного из всей этой затеи не выйдет», – и все же не желал менять своего решения.

– Никогда больше не делайте так, Элизабет, – предупредил Леон, мрачновато усмехнувшись. – У меня тоже есть чувство собственного достоинства, и растоптать его я вам не позволю. Запомните это раз и навсегда, моя прекрасная тигрица.

Внезапно он ласково рассмеялся, будто между ними и не произошло этого чудовищного недоразумения. Приблизившись к совершенно растерявшейся девушке, Леон с неожиданной нежностью обнял ее вздрагивающие плечи, с улыбкой заглянул в ее потемневшие глаза и припал к ее губам.

Этот долгий поцелуй был и похож, и не похож на тот, злополучный. Он был так нежен и прекрасен, что Элизабет застонала от восторга. На какое-то время она просто потеряла голову, сама обхватила маркиза за шею и прижалась всем телом к его сильной груди. Мягкие губы мужчины так властно и нежно ласкали ее рот, что она не могла оторваться от этих восхитительных лепестков. Его язык проник внутрь нежной раковинки, и Элизабет сделала то же в ответ, с замиранием сердца исследуя сладкую влажную пещерку. Поцелуй губ превратился в поцелуй языков, а потом перед глазами девушки все смешалось, и она, обессилев, повисла на руках Леона, желая только одного – чтобы этот прекрасный миг длился как можно дольше. Когда же маркиз, наконец, отпустил ее, ей понадобилось какое-то время, чтобы прийти в себя. Но как только девушка окончательно овладела своими чувствами, в ее глазах снова появилось прежнее упрямство. С негодованием посмотрев на мужчину, в объятиях которого она только что таяла, как льдинка под лучами солнца, Элизабет с презрением проговорила:

– Не думайте, что смогли одержать надо мной верх, господин наглец! Клянусь вам всем, что имею: в следующий раз подобная дерзость дорого обойдется вам! А теперь, будьте добры, дайте мне руку и пойдем в бальный зал. Для вас же будет лучше, если никто не догадается о том, что здесь произошло.