Сара Маккерриган: Дева-воительница

Сердце Дейрдре неистово колотилось, но усилием воли она заставила тело не дрожать. Малейший проблеск слабости во взгляде может оказаться смертельным. Она уже зашла слишком далеко и теперь, зная, кто перед ней, не осмеливалась отступить, иначе норманн решит, что она из тех женщин, которых можно запугать.

И все же она сожалела, что не справилась с его неповиновением более дипломатично. Такой ответный удар недостоин ее; подобная бурная реакция больше подходит вспыльчивой Элене. Дейрдре стыдно было признаться, что ее заставили позабыть о благоразумии. Но услышать, что мужчину, которого она считала всего лишь безобидным плутом, зовут Пэган, было самым настоящим шоком. А пристальный, недрогнувший взгляд этих глаз, в которых тлело пламя, – такой бесстрашный, такой оскорбительный, такой дерзкий – окончательно вывел ее из равновесия. В смятении она набросилась на него, пустила кровь.

Дейрдре рассчитывала быстро и легко разобраться с незваными гостями. Приближаясь к ним, она правильно угадала, что ухмыляющийся черноволосый малый безобиден, поэтому нацелила меч на другого, более опасного на вид. Но она недооценила всей степени его коварства. И хотя она скорее бы умерла, чем призналась кому-либо, но когда она наконец увидела лицо Пэгана, то была немало потрясена тем фактом, что он самый потрясающий мужчина, которого она когда-либо видела. Несомненно, она ожидала, что этот норманн-управляющий окажется гораздо более… управляемым. И не таким молодым. И не таким красивым.

Даже сейчас трудно было смотреть на него, стоящего на расстоянии не больше длины меча, и не замечать серо-зеленого цвета его глаз, взъерошенной массы густых рыжевато-каштановых волос, красивого изгиба рта, который, казалось, манил ее… интриговал… завлекал… приглашал к…

Не без усилий она оторвала взгляд от его губ и перевела выше, к глазам. Властители небесные, о чем она думает? Не имеет значения, что он красив. Это ее враг. Тот самый нормандский ублюдок, который пришел, чтобы заявить права на ее замок и ее земли. Горячий трепет пробежал по телу, когда она вспомнила, на что еще он пришел заявить права.

Усилием воли она придала лицу холодное, суровое выражение. Заметил ли он ее слабину, дрогнувшую решимость? Наверняка, ибо в его взгляде появился чуть заметный проблеск чего-то. Это вполне могла быть насмешка. Или удовлетворение. Ни то ни другое не сулило ничего хорошего.

Она призвала на помощь всю свою волю, когда он стащил сапоги, расстегнул ремень и начал расслаблять завязки рейтуз, все с нарочитой медлительностью. Ад и все дьяволы, у нее вспотели ладони. Рукоять меча стала скользкой в руке. Если она не будет осторожнее, то может его уронить.

– Поторапливайся, – пробормотала она.

Его веки опустились с непристойным оскорбительным намеком, когда он снимал рейтузы.

– Терпение, миледи, – отозвался он.

Ее так и подмывало ударить его еще раз, но она сдержалась. Он не должен узнать, как провоцирует ее, иначе она не будет иметь над ним власти. Никогда.

И все же против воли взгляд ее то и дело скользил туда, где его пальцы теперь ловко расслабляли шнуровку клетчатых штанов. Костяшки пальцев были в боевых шрамах, но руки двигались с изяществом и сноровкой, отчего она почувствовала какую-то странную слабость в коленках.

Затем без церемоний и прежде, чем она успела подготовиться, он спустил штаны.

Дейрдре сглотнула. Нельзя сказать, чтобы она никогда раньше не видела почти раздетых мужчин. Видела, и немало. Для нее, проведшей полжизни в учебном манеже, это было привычно. Но даже быстрый взгляд на его обнаженную нижнюю часть тела привел ее в замешательство, ибо, несмотря на то, что природа щедро одарила его, ее красота явно оставила его равнодушным. Что означает, что в ее арсенале на одно оружие меньше.

Проклятие!

Глаза его опасно сверкали, как солнечный свет на неспокойном море.

– Что теперь? – спокойно спросил он, держа штаны в поднятой руке. – Желаете посмотреть, придутся ли они вам впору?

Если он думал оскорбить ее, то ему это не удалось. С того времени как Дейрдре впервые взяла в руку меч и надела свою первую кольчугу, она натерпелась насмешек и от мужчин, и от женщин. Она привыкла к вызовам, на которые научилась отвечать сначала мечом, а потом безразличием.

Она подтянула к себе сброшенную на землю портупею и тоже зашвырнула ее в колючие заросли.

– Ах, миледи, – сказал его спутник, бросая свои штаны на землю к ее ногам. – Простите моего друга. Мозги у него тугие, а язык скор. Вы забрали наше оружие, У вас наши штаны. Вы одержали победу. Молю, позвольте нам уйти с миром.