Джена Шоуолтер - Самое темное узилище

Стены и пол были сделаны из божественного камня, который только специальные божественные инструменты – инструменты, которых у Ники не было – могли разрубить, и все же, даже без присутствия Тартара, нигде не было видно ни трещинки.

Толстые серебряные решетки, что позволяли мельком увидать сторожевой пост внизу, были выкованы Гефестом, и только одному Гефесту было под силу выплавить такой металл. К сожалению, он обретался где-то в другом месте. Как и о Тартаре, о нём никто ничего не знал. И все же, раз Тартара не было здесь, она должна была быть в состоянии преодолеть этот металл. Она не могла; уже пыталась не раз.

– Можешь ты угомониться, мать твою? – прорычал Эреб с одной из лежанок. От темной шевелюры и до темной кожи, от красивых черт лица до сильного тела, он был воплощением несчастливого мужчины, и все это несчастье вменялось ей в вину. – Мы пытаемся спланировать побег отсюда.

Они всегда планируют побег.

– Кроме того, – продолжил он, – твое уродливое лицо вызывает у меня головную боль.

– Пойди и отсоси себе, – ответила она.

Хотя это именно она обидела его много веков назад – непреднамеренно – он отплатил ей тысячи раз. Умышленно. Не в плане чувств, но физически. Ничто он не любил так сильно, как «случайно» сделать ей подножку, столкнуться и сбить ее с ног. А также сожрать ту крошечную, предназначенную для нее порцию еды, прежде чем она успевала пробиться к ней, заставляя ее испытывать голод. Если бы на Нике не было ошейника, Эреб никогда не смог бы так делать. Она была бы слишком сильна. Еще одна причина презирать плен.

– Таким образом я достигну гораздо лучших результатов, чем ты, когда делала подобное, – парировал он.

Стайка богов и богинь вокруг него фыркнула.

– Как знаешь, – бросила она, словно насмешка не затронула ее. Разве что щеки залил румянец. Она была олицетворением силы – или же должна была им быть – и она всегда была мужественнее, чем женственнее. Именно потому внимание со стороны Атласа удивило и порадовало ее. И она поддалась его чарам, потому что каким-то образом он заставил ее чувствовать себя нежной, прекрасной женщиной.

Как раз в этот момент Атлас пришел на сторожевой пост. Ей не надо было видеть, чтобы узнать это. Она чувствовала его. Всегда чувствовала его жар. Когда ее взгляд отыскал его, она увидела, что он обнимает длинноногую блондинку. Блондинку, которая прильнула к нему так, словно рядом с ним было ее законное место, и она бывала там много раз прежде.

Мысль разозлила Нику. Так не должно быть; она презирала Атласа всей душой и плевать хотела на то, с кем он спит. Ей все равно, кого он услаждает. О да, он доставлял удовольствие этой блондинке своими умелыми руками и жаждущими губами. Он был восхитительным любовником, чьи прикосновения до сих пор преследовали Нику во сне. Но вот и она. Ярость.

Она не собиралась, но поняла, что идет к решетке и вцепляется в нее, чтоб лучше и поближе рассмотреть его. Трое стражей стояли вокруг него, болтая и смеясь. В то время как пленники носили белые одежды, стражники одевались в черное, и он был соответственно облачен. Черный идеально подходил к его черным, остриженным волосам и глазам цвета моря.

Лицо Титана было выточено искусным скульптором, все в нем пребывало в идеальной гармонии. Глаза идеально посажены, нос идеальной длины, идеально очерченные скулы, губы идеальной формы и цвета, и в довершение всего идеально-упрямый квадратный подбородок.

Она должна была бы понять, что он играет ею в тот миг, когда он обратил эти опасные глаза на нее и в них засветился «интерес». Мужчины просто не смотрели так на нее. Даже Эреб, а уж он-то её любил.

– Ублюдок, – побормотала она, проклиная обоих мужчин из своего прошлого.

Будто услыхав ее, Атлас поднял взор. Едва встретились их глаза, она захотела отпустить решетку. Она захотела шагнуть назад, прочь с его глаз. Но она не позволила себе подобной роскоши. Это – проявление трусости, а этот мужчина видел ее слабость слишком много раз.

Чтобы подразнить его, и надеясь также вывести его из себя, как и он всегда выводил ее, она позволила своему взгляду коснуться его груди, именно там, где выжжено было ее имя. Она самодовольно улыбнулась прежде, чем поднять глаза и выгнуть дугой бровь. Прямое попадание. Он стиснул челюсти.

«Что думает твоя любовница о твоем клейме?» – хотелось ей закричать. – «Что думает эта блондинка о моем имени на твоем теле?»

Он крепче прижал глупую блондинку к себе, и, не отрывая взгляда от Ники, смачно поцеловал ее в губы. Конечно же, та отреагировала так, как любая другая на ее месте. Она обвила его руками и вцепилась в него мертвой хваткой. Ника хорошо знала, что этот мужчина мог довести женщину до оргазма своим искусным поцелуем.