Хизер Гротхаус - Влюбленный воин

Первый день нового 1077 года

Гринли-Мэнор, Англия

Младенец снова заплакал, требуя к себе внимания, и Хейд с вздохом поднялась с постели. Выпуская жену из объятий, Тристан тоже вздохнул — ему ужасно не хотелось отпускать ее от себя.

Приблизившись к колыбели, Хейд улыбнулась. Ласково глядя на рыжеволосую малышку, проговорила:

— Выходит, тебя ни в коем случае нельзя оставлять одну? Да, леди Изабелла?

Девочка в ответ что-то залопотала, и Хейд со смехом подхватила ее на руки, затем быстро прошлепала по холодному полу, чтобы снова устроиться в теплой постели.

Тристан с улыбкой приподнял для них одеяло.

— Конечно, она не хочет оставаться одна. И в этом ее явное сходство с матерью.

Изабелла тут же принялась сосать грудь матери, а та, лукаво взглянув на мужа, проговорила:

— Теперь мы заняты, а тебе следует подумать о своих делах.

Тристан пожал плечами и поцеловал жену в губы.

— Боюсь, что и ты не помнишь обо всех своих делах.

— Гм… — Хейд ненадолго задумалась. — Это ты про Берти, не так ли? Думаешь, она сердится на меня из-за того, что я еще не навестила ее? Ведь они-то с Фаро часто к нам приезжают…

— Нет-нет, не сердится. Она понимает, что тебе требуется время, чтобы собраться с силами и посетить Сикрест. Думаю, что они с Фаро скоро снова к нам приедут. — Тристан улыбнулся и добавил: — Вчера я получил от него весточку. Твоя сестра снова ждет ребенка.

— О, Тристан!.. — в восторге воскликнула Хейд. — Как это замечательно! Теперь у крошки Джейми будет братец или сестрица, и они смогут вместе играть!

Первенец Фаро и Солейберт Джеймс, или Джейми, появился на свет год назад, и в ребенке удивительным образом сочетались, белокурая красота матери и смуглое очарование отца; у малыша были мягкие светло-каштановые кудри и огромные темно-карие глаза.

Все восторгались малышом Джейми, но более всех — леди Эллора, она очень изменилась после рождения первого внука. Вильгельм предоставил Тристану право наказать ее по своему усмотрению, но Хейд, в конце концов, уговорила мужа не изгонять Эллору из ее дома — ведь она и так слишком много страдала в жизни. И это решение оказалось весьма разумным, потому что леди Эллора обожала своего внука, а Фаро и Берти считала хозяевами Сикреста. И она гордилась тем, что муж ее дочери — особа королевской крови.

— Странно, что Фаро решил остаться здесь, — в задумчивости пробормотала Хейд. — Не жалеет ли он, что отказался править в своей стране.

— Я спрашивал его, — ответил Тристан. — Но он заявил, что его дом здесь, рядом с нами и Солейберт. Я думаю, что он слишком долго жил вдали от своего народа. К тому же он не может простить им бунта и убийства своего отца. Слава Богу, что он понял это еще до того, как сел на корабль.

— Фаро — принц! Подумать только! — воскликнула Хейд.

Изабелла снова уснула и теперь тихонько посапывала.

— Неудивительно, что Вильгельм отдал ему Сикрест за то, что он помогал нам в борьбе против Найджела, — заметила Хейд.

— Да, конечно, — кивнул Тристан. — Но в этом решении был и расчет, моя дорогая. Дело в том, что Вильгельм ищет союзников среди иноземцев. И он хочет заручиться поддержкой соплеменников Фаро. Хейд весело рассмеялась:

— Какой же он мудрый, наш король. Послышался негромкий стук в дверь, и муж с женой натянули на себя одеяло повыше.

— Войдите! — крикнул Тристан.

Баронесса Крейн приоткрыла дверь и с улыбкой сказала:

— Примите мое благословение в день Нового года, дорогие.

— Спасибо, матушка. — Тристан улыбнулся ей в ответ. — Входи же.

Женевьева подошла к постели со стороны Хейд и раскрыла объятия.

— О, моя внучка! Дайте же мне ее! Хейд передала ей сонную девочку.

— Ma petite cherie! [2] Моя дорогая малышка! (фр.). — Баронесса просияла.

Вопросительно посмотрев на супругов, сказала:

— Если хотите, я могу одеть ее и забрать в зал. А вы пока приводите себя в порядок.

— Благодарю вас, миледи. Мы скоро спустимся, — ответила Хейд.

Женевьева собрала одежду малышки Изабеллы и вышла из комнаты. Хейд же, прижавшись к мужу, воскликнула:

— Твоя мать — просто чудо!

— Как жаль, что я столько лет об этом не знал, — с вздохом пробормотал Тристан. — О, как чудовищно нас тогда разлучили в Париже…

После смерти Найджела Тристан сдержал слово и выслушал рассказ матери. И та поведала о том, как отдала его в чужие руки, когда решила выйти замуж за богатого французского дворянина — этот человек был очень недоволен тем, что Женевьева родила ребенка вне брака. Незадолго до свадьбы он сказал Женевьеве, что его семья не примет Тристана, и уговорил ее скрывать сына до тех пор, пока не будет заключен их брак. Она не любила этого человека, но у нее не было выбора — она хотела, во что бы то ни стало обеспечить будущее своего сына.