Анн Голон - Анжелика и ее любовь

Мальчики весело рассмеялись.

Тайна любви уже начинала тревожить их юные души, и Анжелика казалась им самой прекрасной из женщин, самой чарующей и привлекательной. Их сердца наполнялись гордостью и восторгом при мысли, что эта женщина — их мать. Только их…

— Ты наша, — сказал Кантор, прижимая ее к себе.

Она окинула их нежным взглядом и прошептала:

— Да, я ваша, родные мои…

— А как же я? — спросила Онорина, стоя перед ними и не сводя с них глаз.

— Ты? Да я уже давно твоя. Ты меня обратила в рабство, плутовка.

Это выражение так понравилось Онорине, что она принялась хохотать и прыгать от радости. Ее непоседливость стала еще заметнее теперь, когда все тревоги остались позади.

Плюхнувшись животом на песок, она уткнулась подбородком в ладошки и спросила:

— А какой сюрприз будет завтра?

— Завтра? Ты думаешь, теперь каждый день будут сюрпризы? Теперь у тебя есть отец, братья… Что тебе еще надо?

— Не знаю…

И сразу же предложила с таким видом, как будто ее осенила блестящая мысль:

— Может, немножко поиграем в войну?

Это звучало так, как если бы она попросила кусок пирога. Они рассмеялись.

— Какая смешная девчонка! — воскликнул Флоримон. — Я рад, что она мне сестра.

— Матушка, хотите, я спою? — предложил Кантор. Анжелика любовалась обращенными к ней лицами детей.

Красивые и здоровые, они радовались жизни, которую она им дала. Сердце ее затрепетало светлым благостным чувством.

— Спой, сынок, — сказала она, — это самый подходящий момент. По-моему, сейчас можно только петь.

Они отправились в дорогу в последнюю неделю октября. Кроме слуг-индейцев и испанских солдат к ним присоединились несколько моряков и лесных охотников. Следом ехали три повозки с припасами, инструментами, мехами и оружием.

Жоффрей де Пейрак и Никола Перро возглавили колонну, и она двинулась с места, покидая окрестности форта Голдсборо. Они сделали привал в лагере Шамплена, затем направились в сторону леса. За одну ночь наступила осень. Среди золотистых листьев выделялись ярко-красные кроны буков и кленов.

На этом пылающем фоне, будто на драгоценном ковре, разворачивалась процессия воинов в вороненых доспехах, индейцев в уборах из перьев, вооруженных мушкетами бородачей на белых и гнедых лошадях.

Веселый паж пощипывал струны гитары и распевал песни под топот копыт, приглушенный зеленым мхом на тропе.

Онорина ехала на лошади своего любимца Флоримона.

Когда был перейден первый брод, Анжелика получила приглашение присоединиться к мужу, ехавшему во главе колонны.

— Хочу, чтобы вы были рядом, — сказал он.

Обрамленное черным капюшоном лицо Анжелики с зелеными глазами и бледно-золотыми волосами, залитыми волшебным светом, проникавшим сквозь листву, было исполнено таинственной красоты. Она всегда принадлежала лесу. Теперь он вновь овладевал ею.

«Словно я вернулась в Ньельский лес… Только здесь все гораздо крупнее и ярче», — подумала Анжелика.

Он галопом поскакал к холму. Анжелика последовала за ним.

— Отсюда, сверху, еще можно увидеть море. Дальше его не будет видно.

По сравнению с бескрайней золотистой гладью, ограниченной лишь легкой дымкой тумана, отмель казалась тонким полумесяцем, розовым на фоне темно-синего моря.

Чуть дальше виднелся едва различимый среди сплошной листвы лагерь Шамплена, крохотная точка на фоне роскошной природы, затерянная между двумя огромными пустынями: морем и лесом.

И все же там была жизнь, единственная связь с остальным миром.

Несколько минут они смотрели в ту сторону, потом повернули налево. Деревья сомкнулись у них за спиной, море исчезло из вида. Теперь их окружал высокий частокол вековых деревьев. Здесь преобладали красные и оранжевые оттенки, а также цвет старого золота. Среди ветвей зеленовато-синим пятном сверкало озеро. У берега пил воду лось. Когда он закидывал голову назад, его рога напоминали темные крылья.

За хрупкими стволами берез, за рядами дубов обитало множество животных: лоси, медведи, олени, волки, койоты и тысячи пушных зверюшек: бобры, норки, серебристые лисы, горностаи. На деревьях гнездились птицы.

С легким сомнением Жоффрей де Пейрак снова взглянул на Анжелику.

— Так вы совсем не боитесь? И не о чем не жалеете?

— Я боюсь только одного: чем-нибудь вам не угодить. И жалею лишь о том, что столько лет провела вдали от вас.

Он протянул руку и властно и ласково коснулся ее затылка.