Виктория Дал - Семь дней страсти

— Я надеялся, что ты случайно наткнешься на меня. У тебя есть минутка?

Сомерхарт налил себе виски и, кивнув, сел в кресло напротив.

— Ты был прав насчет магистрата. Я получил уведомление, в котором сообщается, что я могу уезжать. Похоже, его удовлетворила твоя версия событий.

— Я герцог, Ланкастер. Моя правда действительно правда.

— Даже когда это не так.

— Ричмонд выстрелил первым, — пожал плечами Сомерхарт.

— Ты забыл упомянуть, что это была дуэль.

— Действительно забыл.

Герцог откинул голову на спинку кресла.

— Возможно, короля не так легко разубедить.

— Посмотрим. Но я уверен, что он будет только рад, что титул перешел по наследству. А кто будет протестовать? Новый граф? Никто ничего не потерял со смертью этого животного.

— Спасибо, ваша светлость. — Ланкастер посмотрел на свой бокал.

— Пожалуйста. Я полагаю, мой долг исчерпан?

— Конечно. Теперь я вечный твой должник за…

— О Господи, надеюсь, нет. Давай покончим с этим прямо сейчас, а? Будем здоровы! — Сомерхарт выпил виски и со стуком поставил бокал на стол.

Ланкастер тоже выпил, но не мог так легко закрыть эту тему.

— Я должен извиниться. За то, что притащил его сюда за собой. И за то, что тебе пришлось выслушать.

Сомерхарт, подняв голову, встретился взглядом с Ланкастером и долго смотрел на него.

— Скорее всего, я никогда не скажу этого снова, поэтому слушай внимательно. Ты намного сложнее, чем я представлял себе, Ланкастер. Если бы ты не был настолько мерзко привлекателен, наверное, мог бы даже понравиться мне.

Сомерхарт снова откинул голову на спинку кресла, а Ланкастер смотрел на него, онемев от изумления. Он не знал, что Сомерхарт хотел этим сказать.

— Итак, ты собираешься ехать сегодня днем?

— Да. Я надеюсь, ты проводишь мисс Мерриторп вместо меня. Она не привычна к путешествиям и…

— Я отправлю ее на одном их своих кораблей и сам доставлю ее в каюту. Конечно, если ты не передумаешь и не примчишься назад до заката солнца.

У Ланкастера все сжалось внутри от этой мысли. Он не хотел, чтобы она ехала, но у Синтии тоже были мечты, и он увидит, как она их осуществит, если… будет постоянно молиться, чтобы в ее мечтах нашлось место и для него.

— Я не стану ее останавливать, — пробормотал Ник. — Что касается кораблей… — Он сложил руки пирамидкой и наклонился вперед, увидев, что Сомерхарт открыл глаза. — У меня есть для вас предложение, ваша светлость. Кое-что немного… необычное.

Спустя несколько часов он уехал в Лондон в таком волнении, какого не чувствовал много лет.

— О, смотри, — проворковала Леонора, кузина Синтии. — Это тот любезный мистер Морган. Думаешь, он привел своего сына?

— Возможно, — Синтия немного наклонилась, чтобы за перьями на шляпке ее кузины увидеть происходящее. — Только, Леонора, пожалуйста, потише, я пытаюсь слушать музыку.

— Ты такая умная, — вздохнула Леонора. — Так интересуешься всем.

— Леонора, я почти ничего не знаю о музыке, искусстве и театре. Поэтому и интересуюсь всем этим. Ты ведь уже привыкла ко всему.

— Думаю, да. Ой, вон мистер Эколз! У него глаза необыкновенного синего цвета. Как думаешь, это будет слишком, если назвать их барвинками?

Синтия прикрыла глаза и расхохоталась:

— Думаю, нет. У него действительно очень красивый цвет глаз.

Леонора продолжала болтать, восхищаясь своим первым светским сезоном. Конечно, у Синтии это тоже был первый сезон, но ей было не семнадцать лет, и она не горела желанием знакомиться с проходившими мимо джентльменами.

За три месяца в Нью-Йорке она уже познакомилась с огромным количеством мужчин. Американские мужчины — интересные, сильные, смелые и красивые. Но ни у одного из них не было таких карих глаз, искрящихся таинственным смехом. И ни один из них не знал настоящую Синтию.

Они слышали ее акцент и считали ее благородной. Прошел какой-то глупый слух о том, что она кузина герцога, и ее приглашали в самые изысканные дома. Время от времени она боролась с непреодолимым желанием поднять бокал вина за ужином и сказать всем, что всего несколько недель назад ночевала на чердаке.

Теперь она спала в огромной спальне на пуховой перине под чистыми белыми простынями. Она почему-то не думала, что ее американские родственники будут богатыми.

По правде говоря, она не знала, что Америка — такая процветающая страна. Здесь все было во много раз лучше, чем она думала.

Музыка, вечеринки, переполненные людьми улицы заставляли ее сердце подпрыгивать от радости. Здесь светило жаркое солнце, а в городе людей было больше, чем он физически мог вместить. Синтия обожала все это.