Виктория Дал - Азарт и страсть

Декабрь 1844 года

Окрестности Лондона

Метель, закончившаяся всего несколько часов назад, окутала сад пушистым снежным покрывалом. От холодного блеска луны и мутно-желтого света уличного фонаря снег играл и переливался, словно россыпь бриллиантов. Глядя сквозь заснеженное окно на все это сказочное великолепие, Эмма Дженсен ежилась от холода. Природа смягчила очертания беседок и кустов вокруг, замела тропинки, сгладила острые углы изгороди из вьющейся розы. Сад, с такой скрупулезной тщательностью сформированный человеком, мирно спал под глубокими сугробами, и Эмма невольно представила, как уютно он чувствует себя в этой тишине и покое.

От ее глубокого вздоха стекло затуманилось, и пейзаж за окном потускнел. Расправив плечи, она оглянулась. В гостиной продолжалось веселье, так контрастирующее с безмятежным спокойствием за окном.

Тоскливое настроение, которое терзало ее уже несколько дней, постепенно перерастало в меланхолию, и ей становилось все труднее скрывать это.

– Леди Денмор!

Подняв подбородок, Эмма изобразила дежурную улыбку и повернулась на подозрительно веселый голос.

– Леди Денмор, очень желательно ваше участие!

– А что случилось, мистер Джонс? – Эмма постаралась придать своему тону легкость и непринужденность.

– Мейдертон и Осборн организовали состязание и хотят, чтобы вы дали старт.

Вот те на… Эмма улыбнулась, на этот раз более естественно, и подала руку худощавому молодому человеку, оставив позади заснеженный сад, мечты и грезы.

Хохот и громкие возгласы наполняли просторный холл Уэмбли-Хауса. Все головы как по команде повернулись к широкой пологой лестнице и впечатляющей картине на ее верхней площадке. Туда, где два лорда – Мейдертон и Осборн, пэры королевства, – восседали на больших серебряных блюдах. Помогая себе руками, мужчины начали скользить по персидскому ковру в направлении лестничного марша.

– Это и есть состязание? – коротко рассмеялась Эмма и, несмотря на изумление, попыталась быстро оценить участников. – Что ж, ставлю пятьдесят фунтов на Осборна.

Шум на мгновение смолк, словно все затаили дыхание, затем тишина взорвалась возгласами, смехом и выкриками заключаемых пари. Эмма с улыбкой шагнула на первую ступеньку, собираясь подняться наверх, чтобы дать старт, но чей-то громкий голос остановил ее.

– Вам нельзя туда! Если вы сделали ставку, это запрещено.

Эмма пожала плечами и отошла в сторону, предоставляя другой даме начать состязание.

Прошла минута-другая, затем взмах платка, и мужчины устремились к лестнице. Помогая себе руками, они начали скользить вниз по ступеням. Эмма ахнула, впрочем, ахнули все, толпа замерла перед лицом возможной опасности. Эмма даже глаза готова была зажмурить, боясь увидеть что-то страшное, что грозило обоим смельчакам. Но она поставила пятьдесят фунтов, поэтому заставила себя следить за ходом соревнования. Джентльмены с поразительной скоростью летели вниз. Она видела, как Осборн, воспользовавшись своим превосходящим весом, обогнал соперника. И кивнула с удовлетворением, когда он промчался мимо, а потом скорчила гримасу, видя, как он врезался в стену, вызвав целую какофонию звуков: звон металла, стук глухого удара и вскрики гостей.

Все без промедления вернулись к своим прежним занятиям – напиткам и разговорам, а Эмма, прокладывая путь сквозь толпу, направилась к Осборну, чтобы удостовериться, что с ним все в порядке. Она видела, что Мейдертон уже оправился и, смеясь, что-то рассказывал своим друзьям.

– Осборн, – проговорила она, подходя к маленькой группе гостей, – вы не ушиблись?

– Только локоть, – поморщился он.

– О, лорд Осборн, – вздохнула Эмма при виде его раскрасневшегося лица, – скажите честно, вы не сломали руку?

– Нет-нет, уверяю вас. Просто немножко ударил.

– Слава Богу. Мне несдобровать, леди Осборн оторвет мне голову за то, что я поощрила эту затею.

– Мне тоже.

– Пойдемте, милорд, посмотрим. Может быть, стоит приложить лед…

– Генри!

– О нет! – выдохнул граф.

– О нет! – в свою очередь, выдохнула Эмма. – Что ж, если леди Осборн готова помочь, я оставляю вас ее заботам.

– Но…

– Генри! Ты сошел с ума! – послышался голос леди Осборн.

Эмма нырнула в толпу, не желая оказаться между провинившимся мужем и его любящей разгневанной женой.

Мистер Джонс поймал Эмму за руку и с улыбкой объявил ее выигрыш. Семьдесят фунтов. Не так много, как она рассчитывала, но терпимо. Ее репутация, как женщины, обладающей поразительной интуицией, порой служила ей не лучшую службу. Прислушиваясь к ее мнению, люди часто ставили на того же участника, что и она, и в результате выигрыш делился на большее число заключивших пари.