Эванджелина Коллинз - Компаньон её сиятельства

Она не сразу поднялась после того, как Эсме вышла из комнаты, но продолжала сидеть на кушетке, неподвижная словно статуя. Душа ее металась в нерешительности. Спустя довольно продолжительное время она аккуратно отложила свою вышивку и прошла в спальню, примыкающую к маленькой гостиной. Ярко-розовое покрывало на кровати с пологом было отвернуто, обнажая белую простыню. В мраморном камине весело потрескивали поленья. Ее юная рыжеволосая горничная Мейзи, которая стояла возле туалетного столика, сделала быстрый книксен.

Увидев простую белую рубашку, сложенную на руке девушки, Белла сказала:

— Не эту. Цвета слоновой кости. — Она села на пуфик перед туалетным столиком в то время как Мейзи прошла к ближайшему комоду и вытащила требуемую ночную рубашку.

Одну за другой горничная вытаскивала многочисленные шпильки, пока копна белокурых волос Беллы не рассыпалась по спине. Белла закрыла глаза, снова открыла и поднялась, чтобы Мейзи могла помочь ей раздеться. Затем надела ночную рубашку цвета слоновой кости.

Узкие ленточки, завязанные на плечах, удерживали лиф с глубоким вырезом. Украшенный замысловатым кружевом край касался голых лодыжек. Тонкий шелк подчеркивал очертания тела. Эта вещь была задумана с учетом мужского вкуса. Провоцирующая, соблазнительная и легко снимающаяся. Но мужские руки никогда не касались этой рубашки, мужские глаза никогда ее не видели. Бывают ночи, когда Белла надевает ее.

Именно такой, выдалась эта ночь.

Кивком Белла отпустила горничную и скользнула под одеяло в свою одинокую постель.

Солнце вливалось сквозь высокие арочные окна комнаты для завтраков. Маленькие спиральки пара поднимались от фарфоровой чашки рядом с тарелкой. Вздрогнув, Белла заморгала, оторвавшись от завораживающего зрелища.

Всю ночь Белла не спала, поглощенная своими мыслями. Каким будет мужчина, которого ей пришлет Эсме? Белокурым Адонисом или черноволосым дьяволом? Мужчины, на которых когда-либо останавливался ее взор, проносились у нее в голове. Будет ли он как вот этот? Или тот? Или вон тот?

И когда Белла уже была готова задержаться на одном, она тотчас же стерла соблазнительный образ из памяти, вспомнив, что случилось в прошлый раз, когда она позволила греховной стороне своей натуры взять над ней верх. Она леди, а леди не размышляют, не заплатить ли мужчине, чтобы он что-то сделал с ними, пусть даже это «что-то» чудесное, распутное, греховное. То, что питает ту часть ее натуры, от которой она всеми силами старается избавиться.

Ведь если слух дойдет до ушей Филиппа или муж узнает, что она принимала в Боухилле постороннего джентльмена, неизвестно, сможет ли она вынести, если последующие пять лет окажутся еще хуже предыдущих.

Но как же это соблазнительно! Она была такой хорошей, старалась изо всех сил быть безупречной. Никому не пожаловалась на Стирлинга, даже Эсме. Наверняка она заслужила маленькую награду. Совсем крохотную. Несколько дней побыть самой собой. Потакать своим желаниям, позволить себе роскошь удовольствия, испытать подлинную страсть, а потом… потом ни-ни.

Нахмурившись, Белла повозила кусочки пышного омлета вилкой по тарелке. Решение не должно быть таким трудным, ибо это нечто, чего ей ужасно хочется. Нет, в самом деле. Перспектива на всю жизнь остаться девственницей поначалу была более мучительной, чем результаты ярости Стирлинга. Никогда не знать поцелуев, прикосновений мужчины — душа ее кричала в агонии. Время притупило боль, сделало ее терпимой. Но скандальное предложение Эсме…

Не упомяни об этом кузина, Белла так и не узнала бы о подобной возможности. Теперь она знает и не может ее упустить.

— Я предпочитаю остановиться на ночь в Лангхолме, Портер, — услышала Белла голос Эсме за секунду до того, как женщина появилась. — Гостиница там гораздо презентабельнее. — Одетая в красивое дорожное платье синего цвета, окаймленное бледно-желтым, Эсме вошла в комнату вместе со своим слугой.

— Да, мадам, — отозвался Портер спокойным, нейтральным тоном хорошего слуги. Высокий, широкоплечий, немногословный, он сопровождал Эсме во всех её визитах в Боухилл-Парк, занимаясь всеми дорожными приготовлениями и обеспечивая ее безопасность. И все же было нечто такое в движениях англичанина, когда он находился рядом с Эсме, что заставляло Беллу гадать, нет ли в их отношениях чего-то большего, чем видно глазу.

— Bon matin, Изабелла, — сказала Эсме с улыбкой, подходя к обеденному столу.