Джери Уэстерсон - Вуаль лжи

Филиппа Уолкот стояла лицом к окну. На этот раз он мог ясно видеть ее черты. Да, она в самом деле молода и весьма красива. Бледная кожа, гладкая, чуть ли не прозрачная. Глаза темные, большие, обрамлены густыми ресницами, полуприкрытые веки придают лицу слегка сонливое выражение. Тот же самый вздернутый носик, как и на миниатюре, маленький рот, губы напоминают два идеально изогнутых лука. Волосы оказались более рыжими, чем на портрете; они лоснились ярким соломенным блеском, когда на них падал свет от огня в очаге.

Зачем богатой женщине посещать низкопробную таверну? Да и для любовных встреч место не очень подходящее — если здесь и в самом деле речь идет о супружеской измене.

Филиппа расстегнула пряжку у шеи и бросила плащ на кровать. Вырез ее платья из голубой венецианской парчи был украшен вышивкой, оттенявшей длинную гордую шею и высокую округлую грудь, которую лишний раз подчеркивали блеск и игра теней атласной ткани.

Криспин едва не испытал жалость к столь красивой девушке и задался вопросом, отчего Уолкот со всеми своими засовами и запорами не сумел удержать под замком собственную супругу.

На нее набежала тень, и в поле зрения появился мужчина. Он встал за спиной Филиппы и без лишних разговоров провел рукой у нее по затылку. Лицо у него было смуглое, с широким неприятным ртом и маленькими глазами. Незнакомцу не помешало бы побриться да и, пожалуй, помыться, коль скоро его волосы свисали сальными, скрученными прядями.

Внимание Криспина было приковано к лицу девушки. На нем не отразилось ни вожделения, ни привязанности; она упорно не отводила взгляд от какой-то точки на полу, даже не приподняв полуопушенные веки. Криспин ожидал увидеть совсем иное выражение. «Вот так свидание, нечего сказать!» — подумал он.

Мужчина накинулся на шнуровку ее платья на спине. Он тащил и дергал, от чего Филиппа шаталась, как соломенное чучело, но при этом она не выказывала никакого желания помочь ему. Он зарычал, грубо ущипнул ее за шею, на что она только поморщилась, однако больше ничем не выдала, что замечает его действия. Смуглая ладонь скользнула по кремовой коже в передний вырез и принялась тискать грудь. Наконец шнуровка поддалась, длинные пальцы хищно ухватили ткань и сдернули платье с плеч, открыв взгляду белую рубашку. Крупные руки гладили, щипали и мяли гладкую кожу. В ее глазах наконец мелькнул крошечный намек на нетерпение… или все же это было раздражение? Мужчина резко дернул вниз ночную рубашку. Раздался треск рвущейся материи, и перед глазами Криспина вдруг вынырнули две белые, увенчанные розовыми сосками груди.

Башмак тут же соскользнул со ступеньки.

— Тьфу ты, пропасть!

Уцепившись согнутой в локте рукой за лестницу, Криспин немножко покачался на весу, отдуваясь и приходя в себя. Затем уперся лбом в мокрую древесину и замер. Тихо. Никто его не услышал, не поднял тревогу. Да, эти двое более чем заняты, сомневаться не приходится. Криспин тряхнул головой. Давненько не выпадало на его долю видеть столь красивую женщину в нижнем белье. Он опасливо подтянулся и, неловко переставляя ноги на лестнице, спустился на землю.

Так-так. Филиппа Уолкот, стало быть, и правда изменница. Сомнений нет. Надо же, как быстро удалось отработать шесть пенсов. Жаль. Можно было бы и подольше потянуть, нагнать себе плату повнушительнее…

Криспин вернул стремянку на место и толкнул дверь в таверну. Усевшись неподалеку от огня, откуда открывался отличный вид на лестницу, что вела на второй этаж, он заказал себе вина в обмен на серебряную монетку из числа недавно полученных от Уолкота. Необходимость рассказывать торговцу о похождениях его супруги настроение никак не поднимала, но тут ничего не поделаешь.

Когда выпивка прибыла, он мигом осушил кубок, плеснул еще и тоже выпил залпом. От вина потеплело в животе, и Криспин немножко воспрянул духом. Через четверть часа он увидел, что со второго этажа спустилась женщина и торопливо пересекла таверну.

Криспин не стал медлить и, забыв про кубок, пустился следом. Оказавшись на улице, он посмотрел на окно и убедился, что свечу задули; сейчас за ставнями царил мрак. Быстренько разделавшись со свиданием, женщина торопилась домой.

Слишком поздний час, чтобы идти с докладом к Уолкоту, тем более с неприятными новостями. Пожалуй, ему тоже лучше вернуться к себе. Криспин поспешил прочь с промозглых улиц, к постели и снам про стремянки и распахнутые окна.

Наутро он бросил взгляд на засыпанный серой золой очаг и насупился, размышляя о пустой полочке для съестных припасов и собственном урчащем животе.