Хизер Гротхаус - Пробуждение любви

Микаэла ответила на его поцелуй, взяв в ладони его усатое лицо. Они медленно отступили друг от друга, на лице Хью появилась печальная улыбка.

— Думаю, что тебя преследует достаточно юбок, так что не приставай к моей нареченной, Хью.

— Ты прав, Рик. — Хью постарался улыбнуться повеселее. — Но знаешь, я ничего не мог с собой поделать. Кто знает, может быть, мисс Форчун убежит со мной.

Родерик рассмеялся:

— Да уж — она получит очаровательный титул: «Мисс Форчун, леди Ничтожество»!

— Ну что ж. — Хью пошел задом, словно не мог оторвать глаз от Родерика — словно желая смотреть на него как можно дольше. Он беззаботно помахал им: — Я ушел. Заботьтесь о себе, вы, двое.

Родерик помахал в ответ:

— Увидимся в зале, Хью.

Хью улыбнулся Микаэле — улыбка была искренней и душераздирающе красивой. Ее пальцы были прижаты к губам, так что она просто протянула руку в его сторону.

— Прощайте, Хью, — прошептала она так тихо, что ее мог услышать разве что Господь Бог.

Хью скрылся в темной ночи.

— Иди сюда, женщина, согрей меня, — раздался голос Родерика, — у меня зуб на зуб не попадает.

Микаэла с улыбкой повернулась к нему, села рядом и крепко обняла. Казалось, что они сидели вот так, обнявшись, очень долго. Микаэла открыла было рот, чтобы спросить о его ушибах, но приближающийся стук копыт остановил ее.

Родерик и Микаэла встревожились.

— Торнфилд вряд ли послал бы всадников…

— Я… я не знаю… — начала Микаэла.

Но стук копыт звучал совсем не так, как у домашних животных, — они ржали, как стада дикихжеребцов и мощных боевых коней. Казалось, их были тысячи, и земля дрожала под их седоками.

Затем, как будто на крыльях морского ветра, на них налетел вой, голоса сотни гончих, голодных и ищущих, словно они примчались из ночных кошмаров Микаэлы в реальную жизнь.

— Нет, — выдохнула Микаэла. Они с Родериком были счастливы, но их счастью грозила опасность.

Был канун Рождества.

И Охотник наконец вернулся за Микаэлой.

Несколько мгновений Родерик спокойно сидел, прижавшись к Микаэле, худой, промокший насквозь и замерзший до мозга костей, вслушиваясь в эхо от шума приближавшихся всадников. Он не мог понять, что происходит.

— Нет. — Ее шепот прозвучал недоверчиво, испуганно. Под разорванной туникой Родерика металлическое звено начало жечь кожу на груди.

Этого не может быть. Это все миф, предрассудок.

Но вот его глаза сощурились от блеска золота и серебра, нарастающего в темноте деревьев вдоль лесной дороги, почти не касаясь ее, когда этот блеск двигался и светился между ветвями. Горячий ветер предшествовал свету, и пахло ладаном, кровью и… деньгами.

— Нет, — снова прошептала Микаэла, ее пальцы крепче сжали его рубашку. Она тоже смотрела на блеск, но ее глаза были широко открыты, она дышала отрывисто и часто. — Нет. — Неожиданно она оттолкнула его и поднялась.

— Микаэла, — прохрипел Родерик. — Вернись.

Но она, спотыкаясь, уже шла к середине дороги, прямо к тропе, откуда приближалось угрожающее сияние и бесплотный, дьявольский рев. Слышался зов рога, напоминающий крики сотен терзаемых душ.

— Ляг, Родерик, — сказала Микаэла. — Не… не смотри на них! Может быть, они промчатся мимо.

Родерик понял, что она повторила ему древние правила из легенд, но он не позволит ей, такой маленькой и беззащитной, стоять в одиночестве посреди дороги. Микаэла расправила плечи и вздернула подбородок.

— Они не минуют тебя! — закричал Родерик. Он попытался перекатиться на бедро, подогнуть под себя ногу. — Микаэла, помоги мне встать!

— Нет! — Теперь блеск коснулся ее лица, вытянулся бесконечно в глубину леса за их спиной, выпуская длинные усики сквозь деревья в туман над морем. Она вздрогнула, когда ее лицо просветлело, словно она могла чувствовать свет. Родерик видел ее прекрасный профиль с того места, где лежал, бесполезный и беспомощный, в стороне от дороги. — Оставайся на месте, любовь моя, лежи тихо, пожалуйста.

Но Родерик не мог ей повиноваться. Он начал ползти к ближайшему дереву. Возможно, оказавшись там, он сможет выпрямиться, подобрать сук, чтобы…

Ледяная рука, словно она принадлежала скелету, схватила его сзади за шею, толкая его голову под толстый слой мокрых листьев. Ледяной голос, олицетворяющий смерть, прошипел ему в ухо:

— Может быть, мы позаботимся о мисс Форчун, милорд.

Родерик повернул голову, и у него вырвался хриплый крик, когда Харлисс, с серыми волосами, прилипшими к черепу, усмехнулась ему, как сама смерть. Острие его клинка глубоко вошло в ее тело под подбородком.