Кэтлин Вудивисс - Нерешительный поклонник

И вот теперь он стоял лицом к лицу с человеком, удивительно походившим на покойного маркиза. Как бы истово Роджер ни стремился отрицать это, отец и сын были похожи друг на друга, как две капли воды. Наследник покойного маркиза наконец вернулся домой, вероятно, чтобы предъявить права на наследство и, вне всякого сомнения, на руку Адрианы Саттон. Какой нормальный человек способен так долго отвергать столь замечательную красавицу… с приданым, достаточным, чтобы вскружить голову любому нищему?

Корчась под проницательным взглядом офицера, Роджер едва сдерживал просившиеся на язык резкие эпитеты. Какая несправедливость! Какая жестокая несправедливость! Человек, и без того богатый и знатный, обогатится еще больше, женившись на леди Адриане!

Но Роджер до того боялся собак, что мужества хватило только на поспешное бегство под прикрытие раскидистого куста в кадке в ближайшем арочном проходе.

Зато Адриана никак не могла найти разумного объяснения происходящему. Странно, что это нашло на животных! Они терпеть не могли чужаков, и тому примером их упорная ненависть к Роджеру. Но сейчас ластятся к этому офицеру. Наверное, он какой-то дальний родственник Уиндемов. А если нет, что делает в их доме?

Тайну разгадала Саманта. Словно очнувшись от долгого сна, она ошеломленно тряхнула головой и с восторженным визгом ринулась к офицеру.

– Колтон! Дорогой брат, это в самом деле ты?!

И не успел тот ответить, как она бросилась ему на шею, едва не задушив в объятиях. На этот раз ему удалось не выпустить из рук трости. Прошла добрая минута, прежде чем Саманта разжала руки и с ликующим смехом отстранилась. Равнодушная к гневной неприязни, с которой пытался справиться Роджер, и к смятению Адрианы, едва стоявшей на ногах, Саманта была вне себя от радости, еще не до конца поверив, что брат все-таки вернулся домой.

– О, Колтон, я едва тебя узнала! Да ты вырос на полголовы! Чуть ли не выше папы! О… ты выглядишь таким взрослым… вернее, красивым и представительным!

Адриана вдруг поняла, что совершенно неприлично глазеет на маркиза. Впрочем, как тут не глазеть на человека, которому обещана с шести лет?!

Она продолжала всматриваться в его лицо, ища черты того молодого человека, которого когда-то знала. Много лет назад, когда оба отца пытались убедить его выполнить заключенный контракт, шестнадцатилетний Джеймс Колтон Уиндем наотрез отказался и уехал из дома. С тех пор и до сегодняшнего дня никто из родных его больше не видел. Что же, Колтон доказал силу своего характера, и Адриана, как и Саманта, с годами все больше убеждалась, что он вряд ли вернется. Теперь же, в тридцать два года, он стал настоящим мужчиной и настоящим красавцем. Куда до него тому долговязому юнцу, не пожелавшему жениться на ней! Утонченное аристократичное лицо с прямым носом и серыми глазами, полупрозрачными, как озеро при лунном свете, могло свести с ума любую девушку. Неудивительно, что в детстве Адриана была от него без ума! Он был ее принцем, отважным защитником в сверкающих доспехах! И вот теперь он дома. И готов предъявить права на наследство. Интересно, знает ли Колтон об условиях завещания? Согласится ли выполнить контракт или откажется, как шестнадцать лет назад?

Неопределенность вызвала знакомое сосущее чувство в животе, хотя Адриана сама не понимала, что хуже: свадьба или нежелание жениха идти к алтарю?

Тем временем Колтон, опершись на трость, свободной рукой шутливо пощекотал шейку сестры.

– Дорогая сестрица, надеюсь, ты успела услышать, что Бонапарта снова свергли и заточили на острове Святой Елены. Если повезет, императору больше не удастся сбежать, чтобы вновь разбудить гнусного дракона войны, ненасытного могильного червя, пожравшего жизни тысяч людей и оставившего плакать вдов и сирот.

Саманта дрожащими пальчиками провела по ямочке на щеке брата.

– Я думала, ты вернешься скорее. Папа все время звал тебя на смертном одре и умер с твоим именем на устах, когда окончательно потерял надежду тебя увидеть.

Колтон сжал ладошку сестры и поднес к губам.

– Прости меня, Саманта. Пожалуйста. Ты не представляешь, как терзает меня совесть. Когда ты впервые сообщила о болезни отца, я не смог покинуть поле брани. Позже, когда пришло письмо о его смерти, я лежал в госпитале. Рана оказалась такой серьезной, что хирурги подумывали отнять мне ногу по самое бедро и предупредили, что операция неизбежна, если инфекция распространится дальше. Если бы мне не повезло видеть, как один сержант излечил такую же гниющую рану самыми омерзительным средствами: личинками мух в сочетании с отвратительной смесью глины и мха… я остался бы калекой. Если бы вообще выжил. Но ушло немало времени, прежде чем я снова смог ходить. Пришлось из кожи вон лезть, чтобы получить отставку. Меня уговаривали, обещая сделать бригадным генералом и дать любое назначение, какое только пожелаю, тем более что война в некоторых областях Франции еще продолжается. Но я твердо стоял на своем, повторяя, что желаю вернуться домой.