Кэтлин Вудивисс: Нерешительный поклонник

Дражайшая Адриана? Возобновить знакомство? Да что этот человек себе вообразил!

Адриана неожиданно обнаружила, что у нее нет больше сил выносить присутствие наглеца. Раскрасневшись от гнева, она отвернулась так стремительно, что подол юбки скользнул по носкам его сверкающих сапог и надежно упертой в пол трости. Вероятно, именно об нее она и споткнулась! Что же, и трость может стать весьма ценным орудием наказания, если оскорбиться поведением негодяя и с размаху опустить ее на его голову.

Только отбежав на почтительное расстояние, Адриана позволила себе обернуться, кокетливо расправить юбки и вызывающе вскинуть подбородок.

Губы офицера растянулись еще шире в залихватской улыбке, а взгляд стал уже совершенно откровенным. И хотя на Адриану несколько раз глазели подобным образом во время прогулок с теткой по улицам Бата или Лондона, все ощущалось не так остро. Эти светящиеся теплом серые глаза наполняли ее каким-то странным чувством. Судя по взгляду, она могла почти поклясться, что у него есть свои планы на нее и что он уже намечает, откуда и каким образом поведет атаку обольщения.

Ничего, сейчас она ему покажет!

Адриана уже открыла рот, чтобы разразиться уничтожающей тирадой и доказать наглецу, что он не джентльмен.

– Сэр, я вынужден возразить против такого обращения с дамой!

Прошло не менее двух секунд, пока до Адрианы дошло, что протест сорвался не с ее уст, а, представьте, выражен Роджером Элстоном!

Немного растерявшись, она оглянулась и увидела, как он с искаженным яростью лицом направляется к ним. Судя по тому, как побелели костяшки сжатых в кулаки пальцев, он был готов наброситься на незнакомца.

Волкодавы, разлегшиеся у ног офицера, встретили приближение Роджера свирепым лаем. Сверкающие глаза и оскаленные клыки не оставляли сомнений в том, что еще один шаг – и они атакуют врага. Этой угрозы оказалось достаточно, чтобы остановить Роджера.

Несмотря на то что волкодавам исполнилось по восемнадцать лет, они были в полном расцвете сил, не задумались бы расправиться с каждым, кого посчитали бы неугодным хозяевам. Оба невзлюбили Роджера с того самого дня, когда он впервые последовал за Адрианой в Рэндвулф-Мэнор. Тогда они едва не разорвали его, если бы не вмешательство девушки. И поскольку огромные звери обожали ее не меньше, чем любого члена семьи Уиндемов, она всегда могла урезонить их двумя-тремя тихими словами. Рядом с Адрианой Роджер обычно чувствовал себя в безопасности, но сейчас она потрясенно таращилась на волкодавов, словно не в силах поверить, что они кинулись на защиту абсолютно чужого человека. Это могло означать только одно – он вовсе не чужой.

Несколько месяцев назад Роджеру довольно жестоко напомнили о его презренном происхождении. Это произошло вскоре после того, как он стал преследовать Адриану. Немало местных дворян соперничали с ним в дерзости. Как-то в гостиной Уиндемов собралось большое общество. Роджер, проведя некоторое время в кругу приглашенных, вдруг обратил внимание на множество украшавших стены портретов, свидетельствующих о благородстве и знатности рода Уиндемов. Стремясь узнать побольше об аристократах вообще и родных лорда Седжуика в частности, Роджер исподтишка стал изучать лица давно ушедших людей. Особенно его внимание привлекло висевшее над камином изображение хозяина. Он невольно заметил не только исключительную красоту его светлости, но и крепость и здоровье лежавших у его ног волкодавов.

Никто из видавших портрет, не мог отрицать таланта художника, сумевшего передать характер натуры так, что даже после стольких лет в темно-серых глазах маркиза по-прежнему светились ум и воля. Любой обычный человек невольно чувствовал себя ничтожным по сравнению с этой выдающейся личностью.

Но какие бы чувства ни пробуждал портрет, все они представлялись незначительными в сравнении с эмоциями, испытываемыми теми, кому довелось встретиться с самим маркизом. Эти глаза, казалось, проникали в самую душу собеседника и извлекали из темных глубин самые сокровенные секреты. Роджер и возненавидел лорда Седжуика именно за то, что тот сумел его разгадать и показать ему самому тщетность всех надежд и устремлений. Адриана была высокородной дамой, дочерью графа, не больше и не меньше. Она была на короткой ноге с местной и столичной знатью, и все же Роджер, сознавая, чем грозит ему судьба в случае проигрыша, предпочел забыть о низком происхождении и отдаться на волю все укреплявшегося желания завоевать ценный приз.