Керриган Берн: Любовь горца

Она вспомнила свое письмо леди Фаре Блэквелл, графине Нортуок. Интересно, получила ли она его и предприняла что-нибудь для спасения Филомены? Или просто не обратила внимания на ее мольбы о помощи? Легкие стало нестерпимо жечь, и Филомена решила, что, видимо, ей уже не доведется узнать ответ.

Может, это к лучшему. Она уйдет из этого мира, окруженная холодом и безжалостными осколками льда, что очень похоже на ее жизнь последние пять лет.

Вряд ли в аду будет хуже, чем здесь. Возможно, она страдает здесь за свои грехи? Видимо, Бог – не мстительный Господь, описанный в Библии, а просто равнодушный Творец. Тогда, может быть, ей удастся упросить его выделить ей крошечное, незаметное место где-нибудь в уголке на небесах? Которое не нужно больше никому. Тихое, удаленное место в самой глубине обширного Неба, где она сможет существовать в тишине и уединении, не думая о поруганных ожиданиях и множестве своих ошибок. Там облака укрывают небо мягким покрывалом, сквозь которое пробиваются лучи солнца, падая сияющими столбами на просторы лугов, как это бывает в конце лета, такие теплые, как божественное прощение.

Филомена закрыла глаза и вдохнула ледяную воду, и тут руки ее мучителей вытащили ее на поверхность. Она с душераздирающим кашлем исторгла из себя ту небольшую толику воды, которая попала в легкие.

Когда спазмы прошли, она постаралась наполнить легкие воздухом. Момент, когда Филомена ощутила приближение смерти, а с ней и умиротворение, уже прошел, и она поняла, что слишком труслива и не может убить себя.

Филомена, дрожа, села в ванной и поддалась новому приступу отчаяния. Она прижала колени к груди, чувствуя, как холод лишает ее сил и способности двигаться.

– Вымойте ее, и тогда начнем, – распорядился доктор Розенблатт.

Сестры терли ей кожу жестким мылом с особой суровостью, приговаривая, что это мытье заменит еженедельную ванну.

Прошло пять минут, кожа Филомена горела, как будто в нее впились тысяча иголок. Но она сжала челюсти, стараясь победить холод, пронизывающий ее до костей.

– Теперь я буду задавать вам вопросы, леди Бенчли. – Доктор Розенблатт подошел к самому краю ванны. – Мне хотелось бы понять, как на вас воздействует данная информация. Если я пойму, что вы честно мне отвечаете, то я позволю вам выйти из ванны. Вы меня поняли?

Филомена кивнула.

– Отлично. – Доктор перебирал бумаги, отыскивая нужный листок, и потом положил его поверх истории болезни. – Для начала займемся основными вопросами. Доводилось ли вам слышать ночью голоса в той комнате, где вы спите, леди Бенчли? Не мешают ли эти голоса вам спать, не мучали ли они вас?

Филомена отвечала, глядя прямо перед собой, но отвечала честно:

– Я слышала только крики пациенток. И голоса медсестер, которые над ними издевались.

Грета Шопф больно ущипнула ее за плечо, но Филомена даже не поморщилась.

– Хорошо. – Доктор не поднимал голову от бумаг. – Случалось ли вам видеть странные вещи, видения, призраки и галлюцинации?

Филомена отвечала очень осторожно, так как знала, что галлюцинации являются признаком безумия:

– Никогда!

– Еще пару вопросов для статистики в соответствии с вашим диагнозом, – продолжал доктор Розенблатт.

От холода мысли Филомены путались. Кровь в сосудах текла все медленнее, и она начала сильно дрожать. Филомене приходилось буквально выдавливать слова сквозь стучащие зубы. Она знала, какие вопросы ей предстоят. Ее муж и его мать заплатили семейному доктору, чтобы тот поставил диагноз «психосексуальная истерия» и «аморальное сумасшествие». И добрый доктор Розенблатт с удовольствием задавал вопросы на эту тему, копаясь в подробностях.

– Расскажите, как часто вы и лорд Бенчли выполняли супружеские обязанности?

Филомене не хотелось отвечать на подобный вопрос в присутствии свидетелей, и она ответила:

– Я уже говорила вам.

– Да, вы говорили, что вначале муж приходил к вам пять раз в неделю, а потом перестал приходить совсем. Он понял, что вы не можете родить ему ребенка, и стал искать общества других женщин. – Доктор Розенблатт наклонился к ней, пытаясь заглянуть в глаза, но взгляд у нее помутился от холода. – Исключение составляли те случаи, когда вы просили его взять вас силой. Он сказал, что это вызывало в нем отвращение, особенно когда вы просили воплотить ваши гнусные сексуальные фантазии. Разве не так, леди Бенчли?

Филомена почувствовала, что даже в ледяной ванне она горит от стыда.